Рывок в будущее - Владимир Викторович Бабкин
– Здра-ви-я же-ла-ем, Ва-ше Ко-ро-левс-кое Ве-ли-чес-тво!!! – гаркают уже русские полки.
Мария-Терезия эрцгерцогиня в Империи в целом, но она ещё Королева Богемии и Венгрии. Наследная. Так что она Величество. Здесь. У себя в вотчине.
– Здра-ви-я же-ла-ем, Ва-ше Им-пе-ра-торс-ко-е и Ко-ро-левс-кое Вы-со-чес-тво!!! – приветствуют уже меня мои бойцы.
Снова делаем с хозяйкой приветственные жесты руками. Мария Терезия Вальбурга Амалия Кристина смотрит на моих бойцов то ли оценивающе, то ли насторожено.
Вроде не враги и не варвары пришли. Но, вижу, заботит, её наша сила. В строю все по Уставу в парадной форме. Даже парики проветрить успели. Третий день лагерем под Брно стоим. Подшились. Отъелись. Оружий начистили. Отмылись. Полевые бани, как и кухни, это всё же большое дело. Но, их, понятно в строю нет, как и лыж, они в лагере обоза. Пушки новые там же под охраной и парусиной стоят. И ещё кое-какие новшества.
– Петер, у Вас стойкие воины, – обращается ко мне эрцгерцогиня, – я видела армию после похода, усталость и боль не спрячешь, а ваши выглядят лучше, чем те что со мной из Вены шли.
Чему удивляется? Я же своих в демисезонном обмундировании не морозил. Тем «что провиантмейстер не украл» – не кормил.
Даю знак адъютанту. Нам подносят два термоса. Наклоняюсь с лошади. Протягиваю один спутнице в сани.
– Будете, Ваше Величество?
– О, это ваш знаменитый термос? – радуется королева, – у нас есть такие.
Да уж разошлось моё новшество по Дворам Европы. Фридрих Прусский сам с таким ходит. В Париже пока правда мои изделия не в моде. Да и в Вене не очень. Но, с Веной мы походом, так что и это вопрос решим.
– Да, Мария, – подтверждаю очевидное, – специально для Вас заваривал лично, Вам открыть?
– Спасибо, я позже.
Эрцгерцогиня снова беременна. У меня за последние годы глаз стал намётанный. Да и промёрзла наверно. Значит вода назад просится. Куда же ещё то лить?
– Да, русские солдаты, настоящие витязи, – отвечаю на первую Её реплику, – но давайте пройдем в шатры, в своём Вы можете немного отдохнуть, а в большом как раз нам стол накроют.
Мария кивает. Ёжится. Всё же промёрзла. Термос оставляет себе. Немудрено там её вензель и герб на золоте и моё посвящение. Подарок. Не последний за сегодня.
Поворачиваюсь к Ласси.
Говорю по-русски.
– Как отъедем, командуйте вольно.
Фельдмаршал салютует мне.
Солдаты всё же устали. И не зачем их в мороз во фрунт держать. Мне же потом их лечить.
А нам с Марией, с поручения Матушки, надо ещё поговорить о многом. Не только об этом походе, но и как будем вместе турок бить. Да и мосты навести, в части возможного в будущем брака Павла моего, тоже стоит.
* * *
СВЯЩЕННАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. ЛАНДГРАФСТВО ГЕССЕН-ДАРМШТАДТ. 14 (3) апреля 1748 года.
– Петер! Петер! – слышу взволнованный голос тестя.
И чего в такую рань? Солнца ещё нет! Квасили же вместе вчера до третьего часа ночи. Вот же неугомонный.
Встаю продираю глаза. Распахивается дверь.
– Петер! – озаряет мои покой улыбкой и глазами Людвиг VIII Гессен-Дармштадский, – Каролина родила!
Вскакиваю с места.
– Сын, у тебя, сын! – радуется, пританцовывая тесть.
Так, вот и Лёша подоспел. Так вроде Елисавета Петровна грозилась назвать. А может и Петя.
– Это дьэло нато обмъит! – настаивает линин родитель.
Выучил за вчера старая бестия.
Я пока быстро собираюсь. Надо много о чём ещё расспросить курьера.
Впрочем вот и он. Цильх. Кланиется.
– Пьотр Фьодорович, – начинает он.
– Как Лина?
– Всио хорошо, она и сын Ваш Алексей здорови.
Вот же Иван Андреевич, нашел как за мной на войну убежать. Не сиделось ему у меня в камер-брандмейстерах. Ну, дело у меня для него есть. С тестем вчера его и начали обмывать. Сделал он для меня без лишнего шума по Германии сто зеркал и стёкол прочных нужной формы. А то бы не довезли мы сюрприз за две тысячи вёрст до полей сражений. Колб же почти весь резерв умудрились разбить. Впрочем когда по горам шли то было немудрено. Последние дни солдатом пришлось уже на себе лыжи тащить. Тестю вот их оставлю на хранение.
– Спасибо, Иван, – обнимаю Цильха, – у матери был?
– Да, как же можно, я полмесяца летел с вестью этой, – отвечает от волнения гонец.
Говорим мы уже на немецком. Тесть понимает, распоряжается Цильха, разместить, накормить. Обнимает. Не удивлюсь что Иван ещё титул получит за очередную добрую весть. Чин его в Табели у нас шестой. Так что дворянин он теперь потомственный. А теперь вот ещё будет «фон риттер» или «фон эдлер». Впрочем, тесть может и подарок просто какой дать. Немец же.
Что ж, если иного приказа нет, то надо будет Ивана в армейский чин определять. Временно. Мундир ему тут быстро соорудят. Полковничий. Инженерный. В гвардию мне не почину пока принимать.
– О! Айдам! Поздравляю! – вваливается моей жены старший брат.
– Данке, швайгер, – отвечаю шурину, – и тебя с племянником!
У нас тут пока «на троих», намечается. Два Людвига (тесть и шурин-schwager мой), и я стало быть счастливый отец, а для них eidam-зять. Как узнает так, думаю, и второй брат моей жены Георг Вильгельм быстро дела в своём добровольческом корпусе перепоручит и сюда приедет.
Что ж. Битва будет не завтра. Время пировать. Надо распорядится налить моим солдатушкам по чарке за радостную весть эту. Больше не надо. А то с местными добавят за новорождённого. А нам завтра уже выступать в Голландию эту.
* * *
НИДЕРЛАНДЫ. ОКРЕСТНОСТИ МААСТРИХТА. 25 (14) апреля 1748 года.
Была ночь. Холод и туман лежали у моих ног. Третий день французы вели, сквозь внезапный снег, штурм Маастрихта.
Нет, сейчас пушки молчали. Темень внизу прорезали только костры на стенах города и в лагере осаждавших. У стоящих со мной сейчас, кроме артиллеристов, даже огнива в карманах не было. Табак моим спутникам тоже пришлось оставить.
Третьего дня в Ахене французы взбрыкнули и не захотели допускать МЕНЯ к переговорам, мол моя армия – наёмники. Англичане действительно оплатили весь бросок Русской армии через Европу. Но, готовится к нему мы начали задолго до этой, озолотившей и меня, щедрости.
Что ж насильно мил не будешь. Пришлось прервать сами переговоры. Все стороны получили
