Рывок в будущее - Владимир Викторович Бабкин
Собственно, мне было понятно, что у европейцев намечается договорнячок. Но, я же вел сюда русских солдат что бы просто посмотреть на это? Нет. У меня были собственные интересы. Законные и скромные. Мои хотелки получили все бывшие там дипломаты. Сорок тысяч штыков всё же аргумент, чтобы не отказать хотя бы в этом. Россия не многого и просила. Но, не за этой же мелочью я сюда шел. Нужно показать наконец Парижу и Лондону, что Россия – это Империя, которая может биться за свои интересы. Как показать в том числе и то, что я вырос и умею не только полусабелькой в ночи махать. Двадцать лет – самое время для возмужания.
«Бебут в ночи». Какая ирония. И слово звучное. Многозначное.
Передо мной снова ночь. Но только роли в ней поменялись. Теперь мне определять условия сражения.
Вчера долго совещались с Ласси и фон Ливеном. Юрий Григорьевич, как младший по званию начал с неверия в предложенный мною «план победы». Барон фон Ливен, конечно, дело говорил. Он сам принимал участие в разработке плана. Но, погода нам выдалась суровая. Наши заготовки могли просто физически не сработать. Петр Петрович Ласси тоже был осторожен и считал, что, разлив Мааса делают для нас, оставшуюся на его правом берегу французскую армию фон Левендаля, посильной в атаке на рассвете. Он тоже знал, что говорил. Рейхсграф Ульрих фона Левендаль служил под началом Ласси в войне с турками. Россию этот мой почти земляк из Гамбурга служил до 1743 года, получив апшид генерал-аншефом. В том же чине пребывал здесь и я. Оба моих заместителя были правы. Но, мне и России нужен не выигрыш. Нам нужна только Победа. Яркая, однозначная. И лучше если не придётся в этой земле полвойска оставлять. России умелые солдаты нужны. У нас вот под боком в Персии замятня. Да и союзникам лучше большой армией о чести наминать. А то они снова наших интересов не заметят.
Оттого мы и просчитывали потом варианты с лучшей теперь расстановкой наших сил. Затем и сделали бросок в припорашиваемой снегом грязи. Дав по прибытии войскам два часа на отдых и переодеться в чистое. По мере возможности, конечно.
Французы понимали, что мы должны подойти. Но, не ожидали нас сегодня, лихорадочно пытаясь третий день пробить оборону Маастрихта. По европейским меркам не могут солдаты так быстро идти. Да ещё погода эта. Картина Репина «Не ждали» в общем. Сбившиеся у костров редкие пикеты наши казачки тихо снесли. Заняли господствующие высоты. Порывы ветра и ожидаемая мной шумная вылазка осаждённых заглушили все наши передвижения. Мы готовы. Теперь я ждал только, когда ветер снесёт к Маасу большую часть тумана. Иначе придется наступать за полчаса до рассвета. А лишний час нам бы не навредил.
Вот отчётливо проявились лагерные огни у лежащего у подножия занятых нами высот Хеера. По прежнему плану мы должны были начинать севернее у Берга. Но, разлившийся ручей Кобергвег наши планы изменил. Скатываться с пригорков в этот весенний поток ночью, да и, на виду у противника, днём, сейчас малоинтересно.
Мои-то ребята – кирасиры и пехотная гвардия опытные: ещё в Санкт-Петербурге тренировались «ночью тонущих и раненых спасать», под «Царёвы лампадники» их искать. Казаки же светом не обстреляны, не говоря уже о французах. Но, казаки ребята в ночном бое умелые, главное, чтоб кони не испугались. А французам – незачем к такому и привыкать.
Даю отмашку ударным ротам на к вражеским позициям выдвижение.
Полчаса. Интенсивность канонады за Маасом начинает спадать. Не вовремя. Впрочем, французы сейчас рекой надвое разрезаны. На нём только старый мост в крепости и смог в последние дни устоять. Так что, мы, по логике и замыслу, не должны проиграть. Но, что нам даст этот ночной бой одному Богу известно. На всё воля Его.
Световой сигнал что пехота на месте. Пора начинать. Пока шуметь нельзя, как начнём, братушкам ещё до неприятеля пятьдесят аршин бежать. Раздаю приказы. Конница в седле. Фитили подпалены.
Крещусь.
Ну с Богом!
– Открывай!
Девяносто прожекторов распахивают створки вместе.
Девяносто «астральных ламп» вспыхивают новыми звёздами в лицо французов. Мало. Но такие лампы в моём будущем ставили на маяки. Да и не освещаем мы всё поле боя. Только триста пятьдесят саженей фронта. Узкая полоса света, бьющая в самое слабое у французов место.
Тактику придумал не я. И два раза она не работает. Но, почему бы этот шанс, один раз в военной истории, достался бы не мне? Да, пусть я не Жуков, но, за мной опыт военной науки почти на три века вперёд. И опыт Жукова тоже.
Богатыри принца Дадиани сейчас молча уходят в рывок на ослепших ошеломлённых французов. За ними вперёд идут кирасиры подполковника фон Берха. Их задача пробить брешь вглубь. Пока пехота Георгия Вахтанговича будет расширять брешь и рубить ошалевших солдат генерал – лейтенанта Пьера де Верже. Именно они имели неудачу быть резервом правобережных французов и стать нашей первой жертвой в этом сражении.
Коням мы подсвечиваем еще пятью прожекторами путь. Метров на сто вперед стелим его рассеянным светом. Там они войдут в основной луч. Шоры им не дают ослепнуть, но им и в начале нужно видеть куда они идут.
Слабы прожектора. Не прожектора ПВО Великой Отечественной. Отнюдь. Но, эффект неожиданности никто не отменял. И зенитных орудий «Ахт-Ахт» у французов нет, чтоб стрелять по прожекторам.
Затея была рискованной. И только расчёт на неожиданность и испуг. А так, в следующий раз перестреляют моих, как в тире. Тем более что движутся они тактическими коробками. Лишние несколько минут, и пушки начнут палить картечью.
Самый опасный момент всей затеи.
Прибегает вестовой.
– Ваше Императорской Высочество, – выдыхает он, – заслоны смяты, ребята рубят французов в палатках и у костров, те ошалели и не оказывают почти сопротивления.
Киваю. Адъютант мой Александр Бакарович Багратион-Грузинский отводит гонца в сторону и фиксирует в журнале донесение. Дает ему чайку из «личного термоса Царевича» хлебнуть. Прижившаяся уже у нас форма поощрения. Почти медаль. Внукам будет рассказывать.
Пока в целом тихо. Пушки молчат. Французы не поняли, что там у них за светопреставления вдруг
