Сторож брата. Том 2 - Максим Карлович Кантор

сам прикидывал время: прошло около двух недель, как он заперт в подвале. Да, глупый шофер угадал: собирают большой бронированный кулак. Удар будет в трех направлениях. Бахмут возьмут в клещи; одновременно проломят русскую оборону Запорожья и отсекут Крым от континента, взорвут мост. Василий прав: план, разумеется, составляли люди весьма компетентные, таких в Киеве нет. — Так тебе, значит, украинцев жалко? — спрашивал фон Арним.

— Как же их не жалеть? Сочувствую, конечно. Люди живые.

— Как простые русские люди относятся к войне? — спрашивал фон Арним на своем великолепнейшем русском, которым гегельянец гордился.

— Простые? Это какие такие?

— Имею в виду обычных людей. Без привилегий, как у твоего хозяина.

— Про всех русских — чохом — интересуешься? Как, мол, живем? Как жили, так и живем. То того не хватает, то этого. Справляемся потихоньку.

— К войне как относитесь?

— Так нет никакой войны, — отвечал простодушный Василий. — Стреляем, конечно, друг в дружку. Бомбежка, всякое такое. Так оно всегда так в России. А войны, слава те господи, пока нет.

— Как понять?

— А никто войны не объявлял, вот и нет войны. Объявили «специальную военную операцию». Это же не война. И хохлы нам войну не объявляли. Разве Украина объявила России войну? Не слышал.

Ахим фон Арним признал, что и он о таком не слышал.

— Хозяин считает, — своим «хозяином» шофер Василий именовал Варфоламеева, — что Украина просто боится нам войну объявить. Если война по-взрослому, так наши жахнут ядерной бомбой. И аллес цузамен капут. А так — вроде стреляют, а вроде не война. Зелебоба со своей мадам по загранкам ездит. Отоваривается. И наши тоже жируют. Все как обычно.

— А как твой хозяин относится к вашей специальной операции? — с иронией спрашивал фон Арним.

— Кому ж операция понравится? Таблетки, оно лучше. Хозяин говорит, что лучшая операция — это та, которой не было, — смеялся Василий. — Чего хорошего, когда на каталке везут и ногу режут? Вот у меня была операция, грыжу удаляли. Натерпелся, мама не горюй. Тьфу на эту операцию. Вот просто — тьфу! Я считаю, украинцам таблетки надо было давать. А не операцию.

— Таблетки?

— Медикаментозно. Ну и нашим генералам, конечно, тоже. От жадности таблетки. И от бешенства. А то вот тебе чуть башку молотком не проломили. Приятно было бы, как считаешь? Операция такая.

Воспоминание гегельянца не развеселило. Ахим фон Арним сказал:

— Пора заканчивать вашу специальную операцию.

Он говорил это и знал, что «операцию» скоро закончат союзные силы. В Британии подготовлено две тысячи украинских спецназовцев для захвата Крыма, удар будет внезапный и роковой для русской армии и (к чему здесь эвфемизмы и недомолвки) для населения Крыма. С русским Крымом будет покончено навсегда. Сейчас там туристы отдыхают? Зря обыватели приехали на отдых. Да, будет жестоко и бескомпромиссно.

Все было по-гегелевски логично, по-кантиански морально, по-католически ответственно, и, когда капеллан Камберленд-колледжа Бобслей робко возразил, пришлось дать англиканскому священнику резкую отповедь. На том злополучном семинаре в Камберленд-колледже капеллан рискнул воззвать к милосердию. Капеллан сказал, что если два миллиона русских, проживающих в Крыму, не согласны считать свой дом Украиной, — это не повод в них стрелять. Возможно, это повод с жителями договариваться, с просительной интонацией сказал Бобслей. Но зачем стрелять?

— Вы не хотите понять, — холодно и спокойно отвечал Ахим фон Арним, — что Крым — это украинская территория и, следовательно, по ней можно стрелять.

— Там же люди! Два миллиона людей — что с ними делать?

— Они оккупанты.

— Значит, украинцам нужна просто территория, а не люди, ее населяющие? Причем нужна территория, которую им подарили вместе с русским населением тридцать лет назад.

Капеллан Бобслей был добрым и безвольным человеком.

Диалоги в Оксфорде лишь укрепляли американского ученого в уверенности в том, что закон демократии следует растолковывать каждому, в том числе и образованному субъекту. Внимательно, по пунктам, он объяснял капеллану, что цель НАТО — закон и только закон. Украина возвращает свои территории. Поймите: у суверенного государства есть право. Прислушайтесь к аргументам оскорбленной стороны. Украинский пропагандист Арестович заявил, что главная цель «контрнаступа» — отсечь сухопутный коридор, ведущий к Крыму, взорвать мост. В Крыму нет собственных источников воды. Русское население в два миллиона человек окажется отрезанным от питания и воды. Русское население Крыма станет нашими заложниками, сказал пропагандист Арестович. И вот тогда поговорим с оккупантами. Его поддержал известный своими твердыми взглядами советник украинского президента Подоляк.

— Проведем жесткую люстрацию среди крымского населения. Всякий человек должен отказаться от русской культуры. Вешать начнем потом, — сказал Подоляк.

Министр обороны Украины, Резников, жизнелюбивый коротенький человек, еврей по национальности, но преданный делу украинского национализма, сказал интервьюеру:

— Теперь я понял, что могу убивать русских, мало этого, я хочу убивать русских! — и европеец это оценил.

И фон Арним, наблюдая бесчеловечность русской орды, должен был признать: остается истребить.

Ахим фон Арним перекатывал в памяти обрывки оксфордских бесед. Когда-нибудь, когда военные действия будут уже позади, вспомним с улыбкой прения и пожурим тех, кто не был готов к очистительной миссии. Украинские патриоты последовательны — их право на жесткое решение вопроса несомненно. Русский оккупант будет ликвидирован, стерт в прах, а тех, кто останется в живых, будем заставлять произносить слово «паляниця». «Паляниця» — название украинского хлеба, слово, которое русский не в силах выговорить: гортань оккупанта не приспособлена для мелодичного слова. Будем привязывать к столбам и настаивать: «Ласково просимо: скажи „паляниця“! Трудно? Ну, старайся, москалик, это тебе не Пушкина читать! Памятники имперским поэтикам мы уже сковырнули, очередь за тобой». А если кто не сможет сказать «паляниця», такого человека будут прилюдно сечь плетью на площади.

И в самом деле, думал фон Арним, все настолько просто, что одним словом «паляниця» можно объяснить совершенно все.

— Пора заканчивать вашу операцию, — сказал фон Арним.

— Заканчивать надо, — согласился Василий. — Так я хоть сейчас. Ужас, что такое. Одни русские других русских убивают. Кто стравил?

Ахим фон Арним улыбнулся.

Василий всякий раз, принося еду, задерживался, рассказывал новости. Там, наверху, над его подвалом, оккупанты тешили себя победными реляциями, смешные наивные оккупанты. И Ахим фон Арним в ожидании бури, идущей с Запада, расспрашивал о новостях фронта.

Так Ахим фон Арним услышал и про медсестру-француженку, из тех визитеров, кто приехал в Россию из Оксфорда. Некая Жанна Рамбуйе присоединилась к санитарному поезду и сейчас работает на Донбассе. Приехала в Россию и изменила Западу. Уж не супруга ли Астольфа Рамбуйе? Что ж, и такое случается. Авантюристка.

В другой раз Василий рассказал о страшном человеке Каштанове, новом офицере в донецком ополчении. По