Сторож брата. Том 2 - Максим Карлович Кантор

люди, и они приходят в мир не с дистиллированной моралью, а с уникальной любовью и надеждой. Они личности не потому, что принимают или не принимают категорический императив. Их социальная страта имеет небольшое значение. Они могут быть даже игрушками. Вот, скажем, знал ли медвежонок Винни Пух о категорическом императиве? Он большой любитель меда, и слишком плотно ел в гостях. Однако Винни Пух — личность. Людей трудно и не нужно обобщать в единую абстрактную массу, потому что абстрактной морали нет. Кристина права тогда, когда поступает по-кристининому, а Теодор — когда поступает по-теодорову. Вы поступаете различно! И категорический императив не работает! Не надо, чтобы Кристина поступала по-теодорову! Не надо, чтобы Теодор поступал по-кристининому! Все не должны поступать одинаково, иначе Третий Рейх станет царством категорического императива. Но все люди — родственники, и надо надеяться, что ваши с Кристиной поступки не противоречат друг другу. Вот и все. Только это и важно. Остальное важно меньше, многое говорится зря. История — это череда неудачных попыток объяснить общество разных людей как единое целое. Но люди неповторимы.

Теодор обнял Стивена, потому что увидел, что у того в глазах слезы. Однако Стивен Блекфилд тихо снял руки Теодора со своих плечей. Он стоял прямой, почти такой же сухой и твердый, как Мария Рихтер.

— Мы с тобой знаем еще одну женщину, — сказал Стивен Блекфилд. — Видишь ли, Тео, определить поведение этой женщины через следование «категорическому императиву» невозможно, поскольку она поступает так, как другим поступить не дано. И она не ждет, что другие поступят так же, как поступает она. Эта женщина сама по себе и есть категорический императив, причем это утверждение, высказанное в одиночку и не для общего употребления. Не уверен, что понятно выразился. Человек есть цель в себе, говорит Кант, и тут же вводит абстрактную мораль в виде категорического императива. Но абстрактное обобщение не производит ни морали, ни истории, ни знания. Моя зеленая Англия останется зеленой Англией, а белая снежная Россия останется снежной Россией. Напористые идеологи могут отрицать уникальную сущность, объявить несуществующей, но сущность не исчезнет — ни английская, ни Кристинина, ни русская.

— Неужели не исчезнет? Куда перейдет наша сущность, — спросил рассудительный Теодор Диркс, — когда нас с тобой не будет?

— Полагаю, наши сущности будут жить в плюшевых игрушках, — сказал Стивен Блекфилд. — Мы ведь с тобой знаем их, встречали, не так ли? Моя сущность уже давно перешла в плюшевого Винни Пуха.

— А моя?

— Как, ты разве не знаешь?

— Расскажи.

— Однажды ты сам поймешь.

Пока Стивен Блекфилд рассказывал о семье Марии, — в далекой Москве, в тесной кухне собрались игрушки, а с ними две женщины и три ребенка. Здесь был и лев Аслан, и Марк Уллис, и тигр Ры, и орангутанг Дядюшка Френдли, и панда По, и гномы, и Пух с Пятачком. Игрушки расположились вокруг стола с пирогом и чаем, и первой заговорила кошка Мурочка.

Мурочка говорила голосом Марии, ровным, чистым, спокойным.

— Дорогие Аслан и Марк Уллис, — сказала Мурочка, — я рада, что вы помирились.

— Мы не ссорились, — ответил величественный Марк Уллис, и мальчики, которые прислушивались к беседе, узнали в крупном льве своего доброго папу Марка Рихтера. — Мы просто долго не могли понять, что мы разные и именно это делает нас одним целым.

— Некоторые вещи кажутся ясными, но это первое впечатление, — объяснил лев Аслан, и это был Роман Кириллович Рихтер. — Все узнается постепенно. Надо набраться терпения. Теперь, когда мы узнали больше, ясные вещи стали еще яснее.

— Важно, чтобы вы все были здоровы, — сказал Марк Уллис. — Ты береги деточек, Мурочка.

— Постараюсь, — ответила Мурочка.

— Буду помогать, — сказал тигр Ры, в которого воплотился Каштанов.

— И я за ними присмотрю, — сказал лохматый орангутанг Дядюшка Френдли, в которого воплотился Кристоф.

— Гораздо легче, когда все вместе, хоть мы и разные, — рассудительно заметил Винни Пух, который иногда в рассеянности называл себя Стивен Пух. — Не правда ли, Пятачок? Ты согласен, гном Тонте?

И Пятачок (капеллан Бобслей) и гном Тонте (Теодор Диркс) кивнули.

А маленький панда По сказал:

— Меня возьмете в свою компанию?

— Конечно, — сказала мудрая и спокойная Мурочка. — Ты, Колин Хей, нас давно знаешь, а мы знаем тебя. Возьми Пуха за лапу, пойдем все вместе.

— А куда мы все идем? — спросил старший мальчик.

— Наверное, искать нашего папу, — сказал младший мальчик.

Марк Уллис посмотрел на мальчиков внимательно и сказал:

— Ваш папа здесь. Он никуда от вас не уходил. Он всегда-всегда будет рядом со своими мальчиками. И когда мальчикам станет страшно от темноты, или они заблудятся, или устанут идти, или вдруг поссорятся друг с другом, тогда папа им объяснит, что надо делать.

— А что надо делать, папа? — спросил младший мальчик у Марка Уллиса.

— Надо взяться за руки и вместе сказать волшебное слово.

— Какое слово?

— Мария.