Гнев изгнанника (ЛП) - Джей Монти

— Кто-нибудь еще чувствует, что нас вот-вот затянет в черную дыру? — тихо говорит Нора, ее ботинки глухо стучат по песку.

— На самом деле, черные дыры не могут ничего затягивать. Это скорее связано с тем, что гравитационное притяжение настолько сильное, что даже…

— Я люблю тебя, но сейчас не время для твоих интеллектуальных разговоров, когда ты нервничаешь, — прерывает меня Атлас, глядя назад. — К нам идут отбросы.

Паника и адреналин пронзили мою грудь, и я последовала за его пристальным взглядом на группу людей в нескольких метрах от нас. Их тяжелые шаги стучали по земле, когда они бежали к нам.

— Бегите.

Не знаю, кто это сказал, но это и неважно. Мы бросились к окраине леса, виднеющейся впереди темной линией на фоне серого тумана.

Больше не было смеха, не было шуток.

«Перчатка» не просто так была опасной. Она стала такой, потому что люди начали умирать, и все понимали, что это не просто несчастный случай.

Это нечто более мрачное, жестокое и безжалостное, где стирается грань между игрой и могилой. Где жизнь и смерть танцуют слишком близко, а на кону стоит не просто право на хвастовство.

Жестокая испытательная арена, где старые обиды, гноящиеся под поверхностью на протяжении поколений, находят свой кровавый выход.

Боль в груди быстро усиливается. Мои ботинки с каждым шагом разбрасывают песок, скользящий под ногами, заставляя меня сражаться за каждый шаг.

Бегать – не мое. Кто угодно может ограбить меня даже без оружия, просто угрожая мне небольшой пробежкой.

Когда подошвы моих ботинок касаются твердой земли, мои ноги с облегчением расслабляются, но тут же моя щека начинает щипать, когда ветка дерева царапает мне кожу лица. Я чувствую, как рана начинает кровоточить, но у меня нет времени об этом думать.

Двойная спираль – это наш ориентир, две ели, растущие бок о бок, стволы которых переплетены, как нити ДНК. Я знаю, где они обычно находятся, но сейчас мне трудно разглядеть даже свою руку, находящуюся перед лицом.

Влажный воздух давит на легкие, грудь горит, а обычные острые грани реальности размываются и смягчаются густым, окружающим нас туманом.

Не могу понять, споткнулась я или ветка зацепилась за мою лодыжку, но в любом случае я падаю на влажную землю, коленки с глухим стуком смягчают падение. Оглядываясь вокруг, я никого не вижу.

Ни Норы, ни Рейна, ни Атласа.

Только я.

Я смотрю вверх на бесконечное ночное небо, где безнадежные звезды пытаются пробить кроны деревьев. Но их усилия тщетны. Небо заслоняют сосны Пондерозы, нависающие над головой. Хрупкие ветви с иголками, похожими на рога, тянутся вперед, как костлявые пальцы, готовые схватить меня.

Я кладу руки на колени и опускаю голову. Почти уверена, что мое сердце вот-вот выскочит из груди.

Пронзительный свист разрывает мои барабанные перепонки, воздух от пули скользит по щеке. Лунный свет пробивается сквозь сосны, освещая кору дерева передо мной, с которой теперь стекает капля красной краски.

Ладно, нунчаки, хорошо. Но чертов пистолет для пейнтбола? Серьезно?

— Пожалуйста, перестань, нет!

Пронзительный крик раздается в ночи, отскакивая от деревьев и разрезая воздух над разбивающимися волнами. Я резко оборачиваюсь, сердце замирает в груди, и я успеваю увидеть, как незнакомец спотыкается среди сосен, его одежда испачкана красной краской, и он падает на влажную лесную почву.

Инстинкт помочь берет верх, и я бросаюсь вперед, ноги едва держатся на грязной земле. Но тут из тени появляется еще один человек.

— О боже, — шепчу я, прижимая руку ко рту, и вижу, как тот парень с отвратительным стуком бьет прикладом пистолета по лицу незнакомца.

Кровь брызгает из его носа, и он скручивается на земле в позе эмбриона.

В горле поднимается знакомый привкус паники, страх заставляет ноги бежать.

Я бегу, но мне кажется, будто я тону. Каждый шаг становится тяжелее, как будто земля поглощает меня целиком, тянет вниз. Туман густой, удушающий. Легкие горят, требуя воздуха, которого я не могу найти.

Я не могу надышаться. Воздуха не хватает.

Ветки царапают мою кожу, острые и безжалостные, как когти, пытающиеся оттащить меня назад. Деревья сжимаются кольцом, протягивая свои корявые руки. Тьма оживает, пульсирует, как живое существо, питающееся моим страхом.

Еще один шарик с краской со свистом пролетел мимо моей руки, заставляя меня продолжать пробираться между деревьями. Я понятия не имею, где все остальные, и в этот момент я даже не знаю, где нахожусь сама.

Блять, блять, блять.

Я едва успеваю увернуться от дерева, как боль взрывается в груди – один, два, три раза подряд, каждый выстрел с жестокой точностью.

— Черт! — кричу я, стиснув зубы. — Ты и с первого раза попал в меня, ублюдок!

Я прижимаю ладонь к руке, красная краска просачивается сквозь пальцы, когда я пытаюсь успокоить боль, но это бесполезно. За моей спиной хрустит ветка, и я резко поворачиваюсь, сердце колотится в груди.

— Так, так, да это же сама Королева Бедствий из Пондероза Спрингс. Если бы знал, то выстрелил бы только раз.

Лунный свет отбрасывает на его лицо жуткое сияние, подчеркивая зловещую ухмылку, застывшую на его лице. Внешность у него ничем не примечательна: средний рост, обычное лицо, но в его грязных глазах есть что-то тревожное.

— А говорят, что рыцарей уже не осталось, — бормочу я, делая шаг назад, когда он приближается.

Его хищный взгляд скользит по моему телу, оценивая меня, как кусок мяса.

— Я чертовски ненавижу рыжих, но, боже, ты слишком сексуальная, чтобы тебя проигнорировать.

Паника сжимает мне горло, затрудняя дыхание.

Еще один шаг вперед, еще один назад.

Пока он не оказывается всего в нескольких шагах от меня, и кора дерева впивается мне в позвоночник.

— Побольше сопротивляйся, детка. Это сделает весь процесс еще приятнее.

Воспоминания нахлынули на меня, как волны, безжалостные и холодные, тянущие меня на дно. Я вижу вспышки черт лица, глаза, полные злобы, руки, которые причиняют боль, ломают, забирают все, не оставляя ничего.

Я больше не здесь. Я там, в плену кошмара, из которого никогда не смогу сбежать.

Я не контролирую себя. Я не контролирую себя. Я не…

В темноте раздается ужасающий стук. Я моргаю, и зрение проясняется как раз в тот момент, когда голова отброса ударяется о рядом стоящее дерево. Меня пронзает шок, когда его оттягивают за волосы, снова ударяя лицом о кору дерева.

Хруст костей и крики боли смешиваются в ночи, эхом раздаваясь в моих ушах.

Лунный свет падает на лицо Джуда, вырезая на его чертах несомненную ярость, превращающую его в нечто художественно-уродливое. Золотой медальон на его шее колышется в такт его движениям. Я не могу отвести взгляд, когда его пальцы сжимают волосы незнакомца и снова, и снова бьют его головой о дерево.

Хруст. Хруст. Хруст.

Не знаю, сколько это длилось, но стоны агонии прекращаются, сменяясь отвратительным хриплым звуком, и тело парня падает на землю. Искаженная куча костей и плоти на лесной почве. Он кашляет, из разорванных губ выпадают зубы.

Один хриплый вздох. Два. Затем его грудь окончательно замирает.

Джуд стоит над ним, его плечи поднимаются, светло-серая футболка натягивается, когда мышцы его спины напрягаются с каждым вздохом. Ярость исходит от него непрерывными волнами, настолько сильными, что я вижу их в выпуклых венах на его предплечьях, набухших и напряженных от неистовой ярости.

И тут я вижу выражение его лица, когда он наконец поворачивается ко мне.

Высеченные с точностью скулы, забрызганные кровью. Созвездие жестокости. Сильная линия подбородка, словно высеченная из камня. Полные губы, намекающие на мягкость, но сжатые в жестокой, непоколебимой линии.

Его красота не нежная, она жестокая, властная, такая, что оставляет за собой разрушения, горящая с той же яростью, что и умирающая звезда. Джуд – это суровая, прекрасная жестокость.