Гнев изгнанника (ЛП) - Джей Монти

Мои плечи напрягаются, кровь застывает в жилах.

— Что ты, черт возьми, сказал?

— Этот судья, кусок дерьма, посадил моего отца в тюрьму на всю жизнь. Я отомстил, украл девственность этой сучки. Лучший Хэллоуин в моей жизни. Фи – сладкий маленький подарок, — Окли глубоко смеется, и этот звук вызывает у меня тошноту. — Не могу поверить, что она так долго держала рот на замке.

Мое сердце превращается в дикого зверя. Оно бьется в груди, стучит по стенкам, а пульс кричит в ушах.

Ярость.

Я чувствую, как дрожат руки, сжимая телефон, костяшки пальцев белеют.

— Ты врешь, — слова с трудом вырываются из горла, задыхаясь от ярости.

Он не отвечает сразу, и это еще хуже. Тишина тянется, и я слышу его ухмылку, чувствую, как она ползет, как чертов паразит.

— Если я вру, то почему она пыталась сжечь меня? — его тон насмешливый, полный удовлетворения, как будто он наслаждается каждой секундой. Как будто это его извращенная версия веселья. — Как долго ты думал, что ты виноват в том, что случилось в церкви Святого Гавриила? Четыре года? Жалкий, несчастный маленький грешник. Ты даже извинился передо мной за это.

Я думал, что это из-за меня он отсидел три месяца в колонии.

Я действительно извинился.

Снова и снова я позволял вине тянуть меня, как гребаный якорь, в грязь, в которой хотел оказаться Окли. Я позволил ему использовать меня. Позволил ему вонзить свои когти в мою голову, обернуть мою вину вокруг своих пальцев, как поводок, и тянуть меня, куда ему заблагорассудится.

Я позволил ему обманом заставить меня продавать его дерьмовые наркотики.

Я позволил ему контролировать меня, играть мной, как пешкой в какой-то своей больной игре, и все это время он скрывал от меня правду.

Я был другом гребаного насильника.

Это осознание обрушилось на меня, как прилив, холодное и удушающее, и я почувствовал это. Эта неконтролируемая ярость поднималась во мне, кипела, пока я не смог видеть ничего вокруг.

Телефон отрывается от моего уха, и прежде чем я успеваю осознать, что делаю, он летит через всю комнату и с громким треском разбивается о стену.

— Эй, чувак, ты в порядке? — шокированный голос Эзры пытается перекричать шум крови, стучащей в моих ушах, но я едва его слышу. Я не могу ясно мыслить, потому что ярость пульсирует в моих венах.

Руки дрожат, грудь готовится взорваться, и я могу думать только о ней.

Серафина.

Ее имя бьется в моей голове, безжалостное, острое, а все слова Окли крутятся в гротескной, бесконечной петле.

Пожар четыре года назад, то, как она смотрела на меня, как на кого-то, кого можно раздавить каблуком. Ненависть в ее глазах. Это была не просто злость. Это не была семейная вражда или мелкая месть.

Она думала, что я знаю.

Все эти годы она несла на себе этот груз, сгорая заживо в своем собственном аду, потому что думала, что я причастен к этому. Она думала, что я стоял и смотрел, как Окли уничтожает ее.

Я ненавижу это. Я, блять, ненавижу, что она думает, будто я такой же, как он. Что я мог допустить такое. Что я способен стоять и смотреть, как ей или кому-то еще причиняют боль, и ничего не сделать.

И почему она не должна так думать? Я остался. Я остался рядом.

Я был его лучшим другом. Я был там и позволил всему этому случиться.

Я позволил Окли втянуть меня в свою грязь, позволил ему использовать меня как пешку и не заметил этого.

Не заметил ее.

Сколько времени прошло с тех пор, как кто-нибудь видел Серафину Ван Дорен?

— Джуд, что ты делаешь, чувак? — слова Эзры теряют смысл, когда я хватаю куртку, мои движения резкие, как будто я не могу двигаться достаточно быстро.

Скоро я заставлю Окли Уикса пожалеть о том, что он дышит.

А прямо сейчас?

Я дам абсолютно ясно понять, что я не злодей в ее истории.

«Перчатка»

По традиции, Уэст Тринити выбирает место, а Пондероза Спрингс – игру. В этом году игра называется «Нашел – забирай».

Ключи от ваших мэрий спрятаны в пределах Рифа Смерти. Место отмечено крестом. Найдите свой ключ и верните его в обозначенную зону.

Воровство не только разрешено, но и ожидается. Ключ можно передавать между товарищами по команде, но как только он оказался у вас, он должен оставаться в зоне игры. Работайте в команде или в одиночку. Если вы покидаете игровую зону, вы выбываете из игры, без шанса на возвращение.

Пондероза Спрингс начнет игру на пляже. Уэст Тринити – в лесу. Сирена сообщит вам о начале игры. У вас будет время до полуночи. Первый город, который найдет и вернет ключ в обозначенную зону, побеждает.

Победитель получает все, и, как всегда, постарайтесь не погибнуть.

Глава 16

Искатели и хранители

Фи

13 сентября

Найди ключ. Верни его. И укради, если сможешь.

Правила просты, но здесь ничего не бывает просто.

Тьма на Рифе Смерти – это не просто отсутствие света, она живая.

Что-то давит на мою кожу, холодное и неумолимое. Мои пальцы копаются в мокром песке, волны ласкают мои костяшки, а океан разбивается о скалы, издавая постоянный, неумолчный рокот.

Там, где страсти уснули в тиши,

Где шепчет прибой у подножья души.

Это была наша подсказка, а значит, он должен быть где-то здесь. Другого места быть не может. Ну, то есть, конечно, есть и другие тайные места. Риф Смерти и окружающий его лес занимают сотни гектаров земли.

Но есть только одна Бухта Влюбленных. Я знаю это, потому что именно здесь Атлас лишился девственности.

Фу, не нужно было мне это представлять…

— Нашла! — кричу я, отрываясь от своих мыслей. — Святое дерьмо, я его нашла!

В бледном свете луны, пробивающемся сквозь туман, слабо блестит ключ от мэрии. Я прижимаю к груди старинный ключ, как своего первенца.

— Фи, я сейчас тебя расцелую!

— Прошу, не надо, — кричу я в ответ Атласу, который помогал мне копать, что ему явно не нравилось.

Но мы подбросили монетку, и он проиграл. Так что остальным двоим досталось все веселье.

Я встаю с мокрого песка, леггинсы промокли и прилипли к телу. За углом появляется Нора с бейсбольной битой на плече и каплями пота на лбу.

— Я забыла, как это весело, — тяжело выдыхает она, вытирая кровь с губ тыльной стороной ладони, с улыбкой на губах.

— Не так уж и плохо вернуться домой, да? — улыбаюсь я, подходя к ней и вытирая пальцем каплю крови с ее подбородка.

— Могло быть и хуже.

— Нам нужно бежать в лес. Время почти вышло, — говорит Атлас, подходя сзади и махая телефоном перед моим лицом. — Давайте разделимся, как бананы.

— Ты идиот, — тихо смеюсь я, шлепая его по затылку.

Выходя из пещеры, я прячу ключ в лифчике. Туман, поднимающийся с воды, густой и клубящийся, накрывает темный пляж, затрудняя видимость на расстоянии более нескольких метров, не говоря уже об окраине леса.

Отлично, я и так ничего не вижу, потому что утром уронила последнюю пару контактных линз в раковину, мать его. Просто замечательно.

— Черт, твой глаз! — выдыхаю я, когда мы выбегаем на песок и я впервые за час вижу брата.

Рубашка Рейна разорвана в клочья, на его груди полно царапин, на ребрах – розовые синяки. Но хуже всего – рана прямо посередине брови. Она опухла, кровоточит, и кровь стекает по щеке.

— Кто, блять, носит с собой нунчаки? — жалуется он, тяжело дыша.

Я закатываю глаза.

— Наверное, тот же, кто носит кастет.

Я замечаю, как луна отражается от серебристого металла, скрученного вокруг его пальцев, когда мы идем сквозь туман.