Проклятый Лекарь. Том 3 - Виктор Молотов
— Аглая, — я сделал шаг ближе, мой голос стал тише, но твёрже. — Я врач. Моя работа — видеть симптомы, которые пациенты пытаются скрыть. Я вижу, что с вами что-то не так. Говорите.
Она молчала, глядя в пол. Я видел, как в ней борются страх и отчаяние. Наконец, она сдалась. Глубоко вздохнув, она ничего не сказала.
Вместо ответа она просто потянула в сторону ворот своей свободной, навыпуск, рубашки, открывая левое плечо.
Я ожидал увидеть синяк, шрам, может быть, магический ожог. Но то, что я увидел, заставило даже меня на мгновение замереть.
В её плече, там, где должна была быть гладкая кожа, зияла дыра размером с пятирублевую монету.
Это была не кровавая рана, не язва. Это была именно дыра — идеально круглая, синяя, светящаяся изнутри холодным светом пустота, сквозь которую я отчётливо видел узор на стене коридора за её спиной.
Глава 15
Я смотрел на синюю дыру в плече Аглаи, и по спине пробежал холод, которого я не испытывал даже в самых глубоких склепах. Это была не рана.
Отсутствие куска плоти. Отверстие в самой ткани реальности, аккуратно вырезанное в живом человеке.
Память услужливо подбросила анамнез. Я видел такое раньше.
Триста лет назад, в Карпатах. Местный барон, ревнивец и дилетант в тёмных искусствах, отчаявшись удержать свою неверную жену, наложил на неё похожую печать.
«Якорь верности», так он это называл.
Тогда я хорошо заработал на снятии печати, но потом меня полгода преследовала вся его родня, обвиняя в пособничестве разврату. Детали уже стёрлись, но суть я помнил.
Я активировал некро-зрение, фокусируясь на структуре аномалии. Картина была отвратительной в своей примитивной элегантности.
Это был не просто дефект ткани. Это был «душевный якорь».
Тёмные, почти живые нити прорастали из краёв дыры вглубь, оплетая её энергетические каналы, врастая в саму её ауру. Их узор был грубым, но безошибочным — якорные руны, вбитые в саму её душу, чтобы привязать её к создателю.
Эти нити не просто держали её. Они медленно, методично высасывали из неё Живу, превращая её в живую батарейку для кого-то другого.
А остаточная энергетическая подпись на этих нитях не оставляла сомнений в личности хирурга.
Серый Волк. Кому кроме него могла понадобиться эта молодая особа? Хотя у молодой дочери влиятельного графа могло быть множество… скажем так, недоброжелателей.
Грубый, силовой, лишённый всякого изящества, но до ужаса эффективный метод удержания. Как удар дубиной по голове.
Архитектор проклятий создал бы симфонию боли, многоуровневую конструкцию, которая медленно сводила бы с ума. Серый Волк же просто взял кувалду и пробил стену.
Это было не проклятье.
Он не просто хотел её контролировать. Он заклеймил её. Поставил на неё свою метку, как на скот.
«Ты моя, и если не со мной, то ни с кем».
Этот якорь не просто связывал её с ним. Он медленно убивал её, передавая украденную жизненную силу ему. Она угасала, а он становился сильнее.
Я опустил руку. Диагноз был ясен.
Причина — ревнивый бандит с магическими замашками. Патогенез — паразитический душевный якорь. Прогноз — без моего вмешательства летальный исход — в течение месяца.
Лечение… лечение будет сложным. И очень, очень болезненным. Для него.
— Всё понятно, — произнёс я.
Аглая поспешила прикрыть плечо.
Снять такой якорь — это не просто вырезать опухоль. Здесь физическое вмешательство бесполезно. Это астральная хирургия. И чтобы она прошла успешно, нужно, чтобы пациент сам захотел отторгнуть инородное тело. Её воля — мой главный анестетик и скальпель. А для этого она сама должна понять, кто её хирург.
Прямо сказать я не мог — это нарушило бы магический резонанс печати. Якорь, почувствовав прямую внешнюю угрозу, вцепился бы в её душу ещё сильнее, и тогда снять его было бы в десять раз сложнее. Нужно было действовать тоньше.
— Аглая, — начал я осторожно, мой тон снова стал спокойным, врачебным. — Подумай хорошо. Что это может быть? Откуда оно взялось?
— Я не знаю! — она испуганно покачала головой, плотнее запахивая рубашку. — Утром проснулась, а оно уже было!
Хорошо. Прямой путь заблокирован. Зайдём с фланга. Классический вектор для такого примитивного колдовства — физический носитель.
— Может, кто-то что-то тебе дарил в последнее время? Украшение, амулет? Платок? Или проводил какой-то ритуал? Может быть, в шутку?
— Нет, ничего такого! — Аглая выглядела искренне растерянной.
Она лихорадочно перебирала в памяти последние дни, и я видел, что она не лжёт. Она действительно ничего не помнила.
Значит, якорь был установлен без физического носителя. Через прямой контакт. Это сужает круг подозреваемых до одного человека. Всё того же.
— Хорошо, тогда по-другому, — я сделал ещё один шаг в глубь её памяти. — Кто-нибудь касался этого места в последнее время? Может быть, во время ссоры? Или, наоборот, в момент близости? Кто-то, кто держал тебя за плечо и что-то говорил?
Она замерла. Её взгляд на мгновение расфокусировался. Я видел, как в её сознании зашевелились, поплыли смутные образы.
— Нет… никто… Алексей бы никогда…
Она осеклась на полуслове, но было уже поздно. Она сама назвала его имя.
Вот оно. Ключ в замке. Осталось только повернуть.
Я не стал давить. Я просто повторил её же слова, как эхо.
— Алексей бы никогда… что, Аглая?
Она молчала, закусив губу.
— Эта магия, Аглая… — продолжил я тихим, почти гипнотическим голосом. — Она питается сильными эмоциями. Не обязательно ненавистью. Иногда… она питается отчаянной, собственнической любовью. Желанием удержать. Не отпускать. Никому не отдавать.
Я видел, как мои слова попадают точно в цель. Как в её глазах сначала мелькнуло непонимание, затем отрицание, а затем медленный, леденящий душу ужас осознания. Она вспомнила. Вспомнила какой-то момент, какой-то разговор, какое-то прикосновение.
Я замолчал. Моя работа была сделана. Она сама поставила себе диагноз. И теперь её ужас и отвращение к тому, что с ней сделали, стали моим главным союзником в предстоящей операции.
— Что это такое?
— Душевная печать, — сказал я, давая осмыслить сказанное. — Или, если хочешь, астральный якорь. Он вырвал кусок твоей души и привязал к какому-то своему артефакту. И теперь эта оторванная часть, как магнит, тянет остальное к себе, создавая эту дыру.
— Но я ничего не помню! Он не мог!
— Разумеется, не помнишь. Он позаботился, чтобы ты забыла сам момент нападения. Это стандартная практика для подобных манипуляций. Но факт остаётся фактом
