Забери меня отсюда - Софья Валерьевна Ролдугина

– Ты только не обижайся, но я, кажется, знаю, почему твои родители развелись.

В устах любого другого человека это могло прозвучать оскорбительно, однако Уиллоу с её сложной семейной предысторией имела некоторые привилегии. Поэтому Тина улыбнулась и ответила наполовину всерьёз:

– Вовсе нет. Как и в большинстве подобных случаев, им просто было хуже вместе, чем порознь. Я, конечно, пыталась их помирить, но не особо преуспела. Зато поняла, что разбитое склеивать – только время терять… Кстати, о времени, – обернулась она к Кёнвальду. – Когда ты собираешься навестить своих вассалов?

– Возможно, сегодня ночью, – сузил он глаза. – Ты спрашиваешь?

– Я напрашиваюсь.

– Я пас, – тут же подняла руки Уиллоу. – Догадываюсь, как вы по городу будете перемещаться. Спасибо за счастливое и бурное детство, от высоты меня до сих пор тошнит. Ты знаешь, что он один раз отвлёкся и чуть не уронил меня на купол цирка шапито? – наябедничала она.

– Это было один раз!

– И забыл меня на крыше мэрии. Сказал, что спустится к фургончику за мороженым, а сам отвлёкся на какую-то крашеную дуру с декольте до пуза. Меня снимали пожарные.

– Её уволили из бара, и она хотела утопиться, а если бы ты не начала кидаться черепицей в полицейских…

– А ещё потом однажды был сильный ветер, и я запуталась ногой в летающем пакете, и мы…

Тина не выдержала и рассмеялась самым гнусным образом, рискуя нажить сразу двух врагов: в лице обиженной невниманием девчонки и недооценённого колдуна.

– Я всё поняла, прониклась, но готова рискнуть, – заявила она. И добавила, обернувшись к Кённе: – Так ты меня возьмёшь?

Он облизнул порозовевшие от острого соуса губы и усмехнулся:

– Соблазнительное предложение. И я, пожалуй, приму его – с величайшим удовольствием. Хотя бы для того, чтобы ты убедилась, что некоторые меня самым подлым образом оклеветали и очернили.

– Ну, а некоторые пока последят за домом, кошками и холодильником. – Уиллоу напоказ зевнула. – Развлекайтесь, дети мои. А я буду страдать, жрать мороженое ложками и пялиться в телевизор. О, кстати, рекомендую взять то, что нам с Маркосом не пригодилось, к сожалению, потому что вечер закончился слишком рано.

– Уиллоу!

Они с Кённой воскликнули одновременно, даже интонации были одинаковые, словно у давно и безнадёжно семейной парочки. Девчонка невинно хлопнула ресницами:

– Не знаю, о чём подумали вы, а я про тёплую толстовку с капюшоном. Ветер-то северный, а солнце уже село.

Она оказалась абсолютно права.

Похолодание в самом начале лета после опустошающей жары не было, разумеется, неожиданным. Редкий год обходился без того, чтоб со стороны моря, от Сейнт-Джеймса, не пригнало вереницы туч в самый неподходящий момент – обычно перед выходными, когда горожане только-только начнут привыкать к жаре и планировать пикники на открытом воздухе, а мэрия установит дату традиционной благотворительной ярмарки. Но одно дело – дожди, а другое – пронизывающий ветер, точно залетевший прямиком из позднего безнадёжного октября.

Тина подготовилась основательно и вытащила из осеннего отделения платяного шкафа сосланные туда с началом тёплого сезона плотные джинсы, высокие походные ботинки на шнуровке, тонкую шерстяную водолазку и стёганый жилет с пухом. Теоретически такого обмундирования должно было хватить даже для самого промозглого дня, при этом оно не стесняло движений, позволяло комфортно закинуть спутнику руки на шею, дабы не свалиться, или хорошенько, с размаху, дать пинка условному врагу.

На практике у неё ужасно мёрзли уши.

– Т-ты никогда не простужаешься после п-полётов? – спросила она, заикаясь, сразу после приземления в заросшем саду на окраине.

Кённа пижонским жестом откинул с лица прядь волос и покровительственно улыбнулся:

– Любой ученик колдуна первым делом познаёт три великих премудрости: не мёрзнуть, не тонуть и… гм. – Он кашлянул и поскучнел.

– И? – заинтересованно обернулась Тина.

– И не гореть на костре, – нехотя ответил он. – И звучит это куда приятнее, чем чувствуется. Подойди ко мне.

– Жечь будешь?

Вместо ответа Кёнвальд привлёк её к себе, привстал на мыски – и коротко дохнул в ухо. Тина коротко ахнула – в ночной тиши это прозвучало как саундтрек к фильму для взрослых; по телу прокатилась волна жара, затем слабости, но совсем короткая, и от озноба не осталось и следа.

– Не так романтично, как отогревать возлюбленную поцелуями. – Уголки губ у Кённы многообещающе дрогнули. – Но зато гораздо быстрее. А теперь идём.

Если сад в полумраке, редеющем от волшебных фонарей, ещё обладал неким очарованием дикости, запущенности, то дом с обвалившейся крышей в глубине за деревьями производил гнетущее впечатление. Уже шагов за двадцать от него несло сыростью, затхлостью; деревянные стены и перекрытия прогнили, пол вовсе провалился. В первой же комнате вещи лежали грудой мусора в углу – старая одежда, обломки кресел, разбитый телевизор с пузатым экраном. Вторая, видимо спальня, выглядела почище, там даже можно было ступать ногами, а не плыть по воздуху. Но от узкой, видимо девичьей или детской, кровати остался один каркас, некогда весёленькие обои покрылись концентрическими кругами плесени. Под окном стоял огромный пустой ящик из стекла, с металлическими ржавыми скобами – видимо, аквариум. Внутри когда-то пауки навили сетей, но затем и сами сгинули, и рваные, пыльные полотнища колебались теперь в пустоте от неощутимых почти движений воздуха.

– Бр-р… – передёрнула плечами Тина. – Настоящий дом с привидениями.

– Я помню его другим, – откликнулся Кёнвальд тихо. Лицо у него немного исказилось, точно от боли – почти незаметной, однако неустранимой. – Холмы и Корона, какой у неё был голос, как она пела над пяльцами…

Горло точно невидимая ладонь стиснула; пришлось сглотнуть.

– Кто?

– Одна женщина, – с нежностью произнёс он. Быстро глянул искоса – ожёг синим пламенем: – Давно, очень давно. Пришла на берег реки за приданым, готова была обменять на миску жемчуга долгие ночи и нежные ласки. Такая красивая – и по уши влюблённая в какого-то спесивого болвана. Жемчуга я ей насыпал полный подол, что мне, жалко, что ли… И попросил заштопать мне рубашку. И, хотя зачаровать иглу с ниткой было бы куда быстрее, я приносил свои рубашки ещё не раз.

Кёнвальд явно рассказывал о старых временах, довоенных; но дом выглядел покинутым лет тридцать назад, не больше.

«Значит, у неё были дети, – думала Тина, переводя взгляд с каркаса кровати на аквариум, с пробитого подоконника – на испятнанные стены. – Которые жили здесь. И внуки… Получается, спесивый болван всё же польстился на жемчуг? И та женщина потом не жалела?»

Хотелось задать с десяток вопросов разом, а сквозь онемевшие непослушные губы удалось протолкнуть только один:

– Как её звали?

Кённа коротко выдохнул и опустил ресницы.

– Не