Рывок в будущее - Владимир Викторович Бабкин
– Отольются кошке мышкины слёзки, – пробубнил Иоасаф, и тут же зыркнул по лицам своих солдат. Вроде глядят с пониманием.
«Здесь же вроде какой-то англичанин крутился? – припомнил Батурин, – нам ещё его имя чудное называл, на Ка… о, Каванах! Найти бы этого Кана…вина, он бы мог и денег на такое доброе дело дать!»
План у Батурина уже в целом вызрел. Сейчас главное на глаза попасть Цесаревичу. Потом ему дело обсказать. А там уж дело верное! Кончится опала Иосафа! Будет он за усердие своё при больших чинах!
* * *
КАЗАНСКАЯ ГУБЕРНИЯ. КУНГУРСКАЯ ПРОВИНЦИЯ. ПЕРМСКИЙ ДИСТРИКТ. УСТЬ-КОЙВА. 16 августа 1749 года.
После Нижнего Новгорода мы ещё почти два месяца шли по Волге и потом по Каме. Не торопясь. Если уж отправили меня в здешние края, так надо мне и местную жизнь повидать. Задержались в Казани. Слободы вокруг города выгорели в апреле в большом пожаре. Вставший год назад на пост губернатора Степан Тимофеевич Греков энергично взялся за дело. Он опытен и бодр, но всё же, даже по моим временам, стар. Пришлось впрягаться. Пригодился мне здесь опыт «Питерских потопов». Так что я тут не только верфи, суконные фабрики, да новокрещенкие школы посещал. От Матушки успело даже письмо прийти. С благодарностью и указанием не задерживаться. Мол не своеволь, а спеши куда послали. Что ж. Я с момента моего попадания мечтал попасть на родной Урал.
В Казани я десятую годовщину попадания своего встретил. Помянул отца своего здешнего. Ведь, именно в день его смерти, я в своём времени умер, а здесь тело Карла Петера Ульриха Гольштейн-Готторпского занял. С тех пор и нет мне покоя. Всё куда-то еду. Чаще куда хочу. Но, когда и на сколько, тут уж по-прежнему тётушка моя Елисавета Петровна продолжает решать. Устал я уже от Её опеки. И от суеты здешней столичной, глупой и тягучей – УСТАЛ.
Так что вот проветриваюсь. Пусть ждёт меня «малая Родина», но, из Казани я не хотел ехать. Даже туда весточки от Лины шли долго, а как долго они будут плестись на Урал?..
Пермские земли ещё не Урал. Предуралье. Здесь тайга светлая. А вот за Камнем – родной мой «Седой Урал». Впрочем, и тут места дикие. Сейчас мы вёрст на пятьдесят выше Камасино, который в моё время до Чусового вырастет. Земли здесь были Строгановские. Два года назад здешние городки и земли по Койве, после раздела наследства, моему компаньону Сергею Григорьевичу отошли, как и завод в Билимбае. Туда мы пойдём, как здесь дела закончим.
В Кунгур я заплывать не стал. Не по пути. И дыра дырой. Но, воеводу о том заранее уведомил, и он ждал меня в Верхне-Чусовском городке. Как я и просил, с плутонгом солдат и парой горных чинов да местными рудознатцами. Отдохнув пару дней в Строгановском доме, помолившись в притворе св. апостолов Петра и Павла каменной церкви Богоявления Господня, неделю как мы выше по Чусовой пошли. Отсюда Ермак пошел громить Сибирское ханство. Знал бы он мимо чего проходил…
– Нашел! Нашел! – к нашему биваку у устья Койвы бежал прибывший со мной минц-мейстер. Кому же ещё, как не монетному инженеру, быть специалистом и по камушкам.
Воевода Камынин зацокал подковами по сходням парохода. Паровая машина интересовала больше чем вся эта затеянная мной возня. Ему ли удивляется копаниям местных рудознатцев?
– Ваше… Императорское… Высочество, – тяжело дыша начал Нобелеус, – вот, на Полуденой нашли.
Он отдает мне невзрачный камень.
– Тут золотника на полтора, – бригадир Камынин уже на глаз мог вес камней определять.
– Да, большой, – отвечаю, крутя беловатый окатыш на солнце. – если правильно обработать можно карата четыре взять?
– Больше, Ваше Императорское Высочество, – тут можно сделать два адаманта.
– Так что это за камень-то, Петр Фёдорович? – Камынин наконец по-настоящему заинтересовался, – неужели алмаз?
– Он самый Иван Афанасьевичи, он самый, – отвечаю.
– Кто, Улоф, камень нашел? – спрашивает бригадир родича будущего раздавателя научных и около того премий.
– Да Зоська, Корнилов сын из Камасино, – рапортует начальству местный швед, – сейчас углана приведут, у него ещё пара поменьше похожих вроде.
– Вот, воевода, – обращаюсь к провинциальному начальнику, – а вы спрашивали зачем мы сюда шли.
– Удивляюсь, я Ваше Императорское Высочество, – говорит с искренним уважением Иван Афанасьевич, – откуда Вы в столице о том, что у нас такие камни ведаете?
– Отчёты, в том числе батюшки вашего Вотчинной коллегии внимательно читаем, – уклоняюсь я от правдивого ответа.
Вот и наш герой. Чумазый, в рваных портах, но довольный.
– Ты нашел? – показываю Зосиму камень.
– Дак да, я, – отвечает подросток, – там ещё много намыть можно.
– Вот тебе три серебряных полтины, – достаю из своей поясной мошны кругляши, глаза мальца горят, – а вот вольная на твою семью от хозяина вашего.
Парень уронил челюсть да так и застыл.
Отдаю вольную воеводе.
– Иван Афанасьевич, – обращаюсь к Кунгурскому голове, – впишите всех домочадцев этого везунчика бумагу и отправьте в село с нарядом, завра мы их со всем скарбом будем здесь ждать.
– Сделаю, Ваше Императорское Высочество, – рапортует Камынин всё ещё обалделый от находки.
– Никому более о камнях сих под страхом смерти не говорить! Государыне их с письмом моим и надёжными людьми немедля отправить! – продолжаю я командовать, – людей с поисков отозвать пока и отпустить! Карту, Нобилиус, места находки к вечеру мне представить!
Бригадир начинает организовывать выполнение, обрусевший швед делать кроки побежал. Стоит перо мной только ошалелый отрок.
– Дак чё, мне дамой-то, – заикаясь начинается он.
– Ты парень теперь со мной, – чуть наклоняюсь к нему и кладу руку на плечо, – твои завтра приедут и устрою я вас на Билимбеевском заводе, а ты в учение пойдёшь. Учиться любишь?
– Дак негде, Ваше… – пытается, выговорить мой титул Зосим.
– Теперь будет! – выпрямляюсь и кричу, повернувшись на «Лугу», – Капитан! Парня на борт принять, накормить, помыть, одеть, в каюту матросскую определить.
Алмазы. Так таки да, как сказали бы в солнечной Одессе. Есть мне чем теперь Елисавету Петровну ублажить. Может отойдет ещё от гнева тётушка? Вряд ли, но чем чёрт не шутит? Может проснётся в благостном настроении хоть раз? Как же паршиво зависеть от её настроения… Парень же пусть хоть поест вдоволь. А там и в люди я его выведу. Его везение для Отечества великую
