Вся история Петербурга. От потопа и варягов до Лахта-центра и гастробаров - Лев Яковлевич Лурье

Даже в случае, когда какие-то утраченные части памятника нужно достроить, их внешний вид должен заметно выделяться на фоне подлинной конструкции. Такой подход подразумевает уважение к истории, принятие того факта, что все ее события, в том числе и разрушительные, необратимы. Кроме того, принципы Венецианской хартии позволяют приспосабливать старинные постройки к современной жизни, которая во многом совсем не такова, как сто или двести лет назад.

Санкт-Петербург принципы Венецианской хартии по большому счету не принял для себя до сих пор. Строительство дворцов после войны заново стало со временем восприниматься не как символ преодоления трагедии, а как нормальная практика. Берясь за реставрацию зданий, чаще всего им пытаются вернуть «первоначальный облик» — такой вид, который вводил бы зрителя в заблуждение. Практически из ничего восстановили фрески в анфиладах Главного штаба, заново построили множество церквей, разрушенных в советское время. На углу Невского проспекта и набережной Фонтанки снесли советское здание 1950-х годов и тут же построили новое, похожее на него.

Случались и более драматичные инциденты. В 2011 году Летний сад, который во многом сохранился с XIX века, якобы вернули к тому виду, в котором он задумывался при Петре I. Такое грубое неделикатное решение стало с точки зрения сохранения наследия утратой, вероятно, самой значительной в современной истории Санкт-Петербурга. Оно явилось во многом следствием той моды на имперский Петербург, которая зародилась в начале прошлого века, была поддержана Львом Ильиным и закреплена в послевоенные годы. Именно тогда был составлен первый проект воссоздания Летнего сада в петровском духе. Правда, в 1950-е годы такой шаг расценили как слишком уж радикальный и отвергли.

Военные разрушения в свое время наложились на уже выработанный многими людьми ностальгический взгляд на мир. Казалось, стоит вернуться в золотые времена, как все современные проблемы исчезнут. Потрясения XX века только больше убедили многих горожан в том, что все лучшее существовало где-то в прошлом, и повторять его, пусть и не всегда удачно, — единственное, что имеет какой-то смысл.

«Ленинградское дело»

Усиление ленинградской партийной организации воспринималось некоторыми другими членами Политбюро в Москве весьма болезненно. Главным конкурентами ленинградцев считались выдвиженцы военного времени Георгий Маленков и Лаврентий Берия. Судя по всему, их особенно взволновало замечание Сталина о том, что ему и его сверстникам надо уходить от руководства и заменить его могут Алексей Кузнецов и Николай Вознесенский — первый заместитель председателя правительства, выходец из Ленинграда.

Первый удар по ленинградской партийной организации был нанесен в 1946 году. Тогда готовилось постановление ЦК с целью прекратить относительную либерализацию нравов, случившуюся в военное время. Поначалу жертвами постановления должны были стать журнал «Новый мир» и Борис Пастернак. Однако неожиданно Сталин поменял главных «виновников нарушения идейной дисциплины». Ими стали ленинградские журналы «Звезда» и «Ленинград», писатели Анна Ахматова и Михаил Зощенко. 14 августа 1946 года вышло постановление оргкомитета ЦК ВКП(б), ставшее печально известным как «Постановление о журналах „Звезда“ и „Ленинград“». Эти толстые литературные издания публиковали повести Андрея Платонова и Виктора Шкловского, рассказы «Перед восходом солнца» и «Приключения обезьяны» Михаила Зощенко. Журналы подверглись обвинению в том, что печатают идеологически вредные произведения. Ахматову и Зощенко выгнали из Союза писателей. Журнал «Ленинград» закрыли, в «Звезде» сменили главного редактора. Персонально ответственным за невыверенную политику журналов в постановлении называли первого заместителя городского обкома и горкома Петра Попкова.

Впрочем, доклад о ленинградских журналах и писателях было поручено сделать «шефу» ленинградцев Андрею Жданову. Согласно выступлению Жданова, Зощенко изобразил людей как «гнусных похотливых зверей», а духовный мир Ахматовой характеризует «чувство обреченности, мрачные тона предсмертной безнадежности, мистические переживания пополам с эротикой». В тот раз по отношению к руководству Ленинграда серьезных организационных мер не приняли.

Ситуация изменилась в 1948 году, когда Сталин обрушил свой гнев на заведующего отделом науки ЦК Юрия Жданова, сына Андрея Александровича. Юрий Жданов был обвинен в недостаточном уважении к «народному академику» Трофиму Лысенко, который боролся с «чуждой советской науке» генетикой. При этом Сталин произнес: «Виноваты отцы».

У Андрея Жданова начался гипертонический криз, он отправился лечиться на Валдай. Через некоторое время туда прибыли самые высокопоставленные кремлевские врачи и заявили, что дело идет к поправке. Однако кардиолог Лидия Тимощук диагностировала у Жданова инфаркт миокарда. Коллеги отвергли ее мнение. Через несколько дней Жданов умер. Его похоронили у кремлевской стены.

Позже врачей, лечивших Жданова, обвинили в его сознательном умерщвлении, а Тимощук наградили орденом Ленина.

После смерти Жданова начались репрессии против членов городской администрации. Все бывшее и тогдашнее руководство ленинградской партийной организации во главе с Алексеем Кузнецовым, Николаем Вознесенским и Петром Попковым обвинили в заговоре с целью «вбить клин» между ленинградской партийной организацией и ЦК в Москве. Специально для «ленинградцев» восстановили отмененную в 1947 году смертную казнь. Всего по ленинградскому делу осудили 214 человек, два человека умерли в тюрьме до суда, 26, включая Петра Попкова, расстреляли. Выгнали с работы и исключили из партии более 200 человек.

Причины «ленинградского дела» до сих пор до конца не выяснены. Скорее всего, оно было вызвано опасениями Сталина, который с подозрением относился к любой клановости внутри партии, боясь возможных заговоров. «Ленинградцы», мечтавшие о создании Центрального комитета Российской коммунистической партии внутри ВКП(б), переносе столицы России в Ленинград, склонные к русскому национализму, с его точки зрения представляли опасность, и он нанес по ним превентивный удар.

«Ленинградское дело» совпало с кампанией против «космополитов» и «низкопоклонников». Космополиты — это, прежде всего, евреи. Создание государства Израиль в 1948 году превратило их в глазах Сталина в людей с двойной лояльностью, и на них обрушились такие же репрессии, как на немцев и поляков в 1937 году. Началась чистка вузов, НИИ и заводоуправлений по национальному признаку. Из Ленинградского университета и Пушкинского дома изгнали всемирно известных филологов: Бориса Эйхенбаума, Виктора Жирмунского, Григория Бялого, Марка Азадовского, Григория Гуковского. Гуковский был арестован и вскоре погиб в тюрьме. Профессура экономического факультета была репрессирована наполовину.

К «низкопоклонникам» относили всех, кто когда-нибудь печатался в западных журналах и ссылался на западных коллег, режиссеров, которые ставили пьесы западных авторов и вообще всех, чьи произведения не укладывались в строжайшие каноны социалистического реализма. Из театра комедии изгнали главного ленинградского «европейца» Николая Акимова.

Для того чтобы «наводить порядок» в Ленинграде, первым секретарем обкома сделали Василия Андрианова из Свердловска. Он был чужаком и мог действовать безжалостно. В некотором смысле чистка конца 1940-х и начала 1950-х годов стала самым сильным ударом, нанесенным по городу за время советской власти. Многие институции после нее так и не восстановили свой статус и культурный