Вся история Петербурга. От потопа и варягов до Лахта-центра и гастробаров - Лев Яковлевич Лурье

большой группой советских инженеров, деятели профсоюза устроили скандал в газетах. Они уверяли, что Эрих Мендельсон получил слишком большой куш «золотыми рублями», а проектную документацию недостаточно проработал. За берлинского коллегу в журнале «Современная архитектура» вступился Александр Пастернак, младший брат поэта Бориса Пастернака. Но интрига не остановилась. Мендельсону навязали в качестве соавторов архитекторов Ипполита Претро, автора множества дореволюционных доходных домов, и Сергея Овсянникова. Замысел значительно упростили, видимо, не столько от злонамеренности, сколько из-за тяжелых условий того времени. В конце концов Эрих Мендельсон от авторства отказался, однако специалисты считают, что силовая подстанция фабрики довольно точно построена по его чертежам. Она напоминает корабль, который, в видении автора, должен привезти и фабрику «Красное знамя», и весь Ленинград в современность. Сама по себе непростая судьба строительства комплекса метафорически показывает, как сложно было это сделать: мешали и недостаток средств, и профессиональные интриги, и опасливое отношение к новизне. (Илл. 7)

Еще одним несомненным шедевром эпохи конструктивизма в Ленинграде стала водонапорная башня фабрики «Красный гвоздильщик» на Васильевском острове Якова Чернихова. Красота постройки заключается в ее силуэте, изящном сочетании тонких столбов и довольно массивного поддерживаемого ими цилиндра. С одной стороны, мы как будто бы видим, как здание устроено, с другой, оно оставляет ощущение технологического чуда, возможности невозможного. (Илл. 7)

В основном ленинградские архитекторы эпохи конструктивизма предпочитали ярких образов и смелых экспериментов скорее избегать. Ценностью в профессиональном цеху, как и хотел Лев Ильин, стали определенная сдержанность, хороший вкус, стремление нащупать преемственность традиций в момент их слома. Застройка 1920-х годов чем-то напоминает архитектуру времен Александра I. В ней мало этажей, много свободного пространства вокруг. Ни одно здание не выделяется на общем фоне слишком сильно. В имперском городе украшения были строго нормированы, в постреволюционном от них вовсе отказались как от излишества.

В эпоху конструктивизма в Ленинграде возводили несколько видов зданий. На окраинах Ленинграда строили жилые массивы:

Жилмассив на Тракторной улице и Серафимовский городок в районе Нарвской заставы, Палевский жилмассив вдоль проспекта Обуховской Обороны, Батенинский и Кондратьевский жилмассивы на Выборгской стороне. Они напоминали скорее пригородную скромную застройку или казармы. Между домами оставалось много зеленых пространств. Главной была идея опрятности жизни, она особенно ценилась на фоне перенаселенности столицы начала века. Впрочем, односемейные квартиры в новых комплексах чаще всего становились коммунальными из-за несокращающегося дефицита жилья. Общественные здания — административные центры (районные советы), бани, дома культуры, школы, фабрики-кухни — должны были выглядеть более выразительно. Для них часто использовали не самые банальные формы. Дом культуры им. Горького у Нарвских ворот представляет собой фрагмент многогранника. Часто помещения проектировали в форме цилиндра, как, скажем, в «Круглых банях» в районе Лесной. Такая нестандартность была связана с желанием скорее приспособить здания к их назначению, чем создать что-то визуально необычное. Эстетически же архитекторы стремились к рациональной простоте, скромности и часто симметрии, которая роднила бы их произведения с постройками времен расцвета империи. (Илл. 6, 8, 10)

Некоторое количество авангардных жилых домов были встроены в ткань исторического города, например, дом Союза совторгслужащих на Каменноостровском проспекте, 55. Несмотря на отсутствие декора, они прекрасно вписывались в исторический центр и отличаются от зданий других эпох не больше, чем дома 1870-х годов от домов 1910-х.

Идея следования городским традициям тем или иным образом пережила 1920-е годы и распространилась на несколько последующих эпох. Она до поры до времени помогала городу сохранить идентичность, но в то же время — чем дальше, тем больше — ограничивала воображение и мешала перенимать ценный опыт.

Ленинградская оппозиция

В январе 1924 года после долгой и мучительной болезни умер Владимир Ленин. Он серьезно заболел еще за три года до этого. Скорее всего, он страдал атеросклерозом сосудов головного мозга, что провоцировало страшные головные боли, провалы в памяти, обмороки. Владимир Ильич иногда впадал в забытье, как будто бы не знал многие слова, учился говорить заново, а потом приходил в себя. Периоды дееспособности становились все короче, а состояния полупаралича — все длиннее.

Уже с 1922 года началась конкуренция за то, кто после кончины Ильича будет носить его кепку. Очевидным преемником в глазах большинства населения выглядел победитель белых в Гражданской войне — Лев Троцкий. Однако у него были сильные противники, большевистские старожилы, прошедшие бок о бок с Лениным многие годы подпольной деятельности. Для них Троцкий оставался чужим. Как говорят в России, «слишком умным»: снобом, не признающим невежественных и административно бездарных, как ему казалось, членов ленинского руководства. Как только Ленин заболел, в правящей партии возник своеобразный триумвират, который поставил себе цель не допустить Льва Давидовича к власти. В него вошли генеральный секретарь ЦК ВКП(б) (Центрального комитета Всесоюзной коммунистической партии большевиков) Иосиф Сталин, заместитель Ленина по Совнаркому Лев Каменев и петроградский диктатор Григорий Зиновьев.

Самым очевидным преемником выглядел Зиновьев — секретарь Ленина, проведший с ним десятилетия в эмиграции, его соавтор, любимец Надежды Крупской, руководитель крупнейшей партийной организации — Петроградской, председатель исполнительного комитета Коммунистического Интернационала.

Уже 26 января 1924 года Петроград переименовали в Ленинград по настоянию Зиновьева, желавшего придать руководимому им городу дополнительную сакральность.

Между тем Иосиф Сталин в кратчайшие сроки сумел, по существу, захватить власть в главном управленческом органе коммунистической партии — секретариате ее центрального комитета. От него стала зависеть карьера всех партийных советских работников. Он и без того был для них гораздо ближе социально и психологически, чем проведшие много лет в эмиграции интеллектуалы Зиновьев и Каменев.

Вскоре Зиновьев понял, что его облапошили, заключил союз с Каменевым, вдовой Ленина Надеждой Крупской и одним из самых эффективных народных комиссаров Григорием Сокольниковым. Целый год ленинградская партийная организация, возглавляемая Зиновьевым, пробыла мощной легальной оппозицией Сталину. Ленинградские газеты, «Ленинградская правда» и «Смена», день за днем критиковали московские «Правду» и «Известия». На короткое время возникла иллюзия противостояния двух столиц, олицетворявших разные возможные политические курсы. Однако партийная машина все равно контролировалась Сталиным, а Зиновьеву подчинялись только городская и областная партийные организации.

Все должен был решить XIV съезд партии. Сталин собрал во много раз больше сочувствующих ему депутатов, чем Зиновьев, потому что во всем СССР коммунистов было больше, чем в Ленинграде. Больше того, Сталин отправил своих посланников, чтобы те уговорили рядовых ленинградских коммунистов отозвать своих депутатов со съезда и лишить Зиновьева даже той небольшой поддержки, на которую тот мог рассчитывать. Зиновьева изгнали из города, и он больше никогда сюда не возвращался. Вместо него с 1926 по 1934 год Ленинградом руководил верный «сталинский сокол» Сергей Киров.

Произошедший инцидент