И золотое имя Таня… - Александр Владимирович Быков

Научный руководитель осушил чашку чая, потом другую; ему было ясно, что всего Татьяна Ивановна сказать не может, и уж если пошла на такое, значит, причины были.

– А на что же надеялся ваш избранник? Стерпится-слюбится?

– На Кавказе о чувствах женщины особенно не спрашивали, главное было – получить штамп в паспорте, и мужчина, по традиции, становился полным хозяином над своей женой. Так вот, пошли расписываться. Я ему и говорю, ты иди по одной стороне улицы, а я по другой. Когда в паспорте поставили отметку, я не выдержала и разрыдалась. Потом мы разъехались по своим школам до конца учебного года.

Молодожены Татьяна и Володя Алексенко, г. Закаталы, Аз. ССР, март 1956 г.

– Как, а медовый месяц?

– Не было никакого медового месяца, я же не любила его и согласилась замуж только по необходимости. И близости с Николаем у нас не было, ну, может раз какой, и то он меня обидел, сказав: «Удивительно, что ты девушка!» С этого момента мне в нем все стало противно, я избегала, а он не настаивал, ждал, когда я привыкну.

– Позвольте вам не поверить, – возразил научный руководитель. – В рубцовском архиве есть фото, где вы позируете в горах, сидя на снегу в одной легкой кофточке и широкой юбке. Вид у вас, прямо скажем, довольный.

– Ах, вы об этом! Даже не знаю, как фотокарточка сохранилась! Это действительно снимал Владимир, на второй день после свадьбы, но я думала, что карточка потерялась. Я тогда на что-то надеялась, собиралась жить с Алексенко, ведь все, о чем вы теперь знаете, случилось позднее.

– Вы сами фото Рубцову послали, там и надпись есть. «Коле от Тани в знак бывшей дружбы. Март 1956, Аз. ССР.»

В горах Кавказа. Это фото было подарено Н. Рубцову в 1957 г.

– Вы что думаете, вышла замуж за Алексенко, а фото послала Рубцову? Нет, из Азербайджана я с ним переписки не вела, все случилось позднее…

Татьяна Ивановна заметно нервничает: кому же охота ворошить старое; но она для себя все решила – расскажет как было, раз уж это нужно для истории.

– После окончания учебного года я получила отпускные и сказала мужу, что еду к маме. Он хотел ехать со мной, но я уговорила его не делать этого, сказала, что должна подготовить близких, которые ничего о моем замужестве не знают. Владимир согласился, купил мне билет до Баку, просил присмотреть за мной в дороге знакомого: мало ли кто захочет обидеть русскую женщину. Я уехала. Уехала без трудовой книжки и без диплома, все это осталось в отделе народного образования: Владимир думал, что без документов я никуда не денусь, и поэтому согласился на этот отъезд. Лето 1956 года провела дома в Космове, я уже знала, что не вернусь к мужу, оставалось только забрать документы. Я тайно приехала в Закаталы, пришла в роно и написала заявление об увольнении. Заведующий, товарищ Байрамов, был удивлен: он знал, что я вышла замуж, и рассчитывал на то, что педагогический кадр останется работать. Я ему сказала, что мы уезжаем жить в РСФСР, он поверил. Я очень боялась, что Алексенко узнает, что я в Закаталах, и не отпустит меня никуда; жила у подруги Артемиды тайно, ждала, когда отдадут документы. 21 августа я получила их и в тот же вечер – спасибо Артемиде, что денег на дорогу дала, – выехала из Азербайджана. К мужу я так и не зашла…

– Но ведь он же ждал?

Татьяна Ивановна молчит, потом пьет уже остывший чай и продолжает:

– Наверно, в какой-то мере я ему жизнь испортила. Но я его не любила, а раз не любила – то все, вот такой был характер. Владимир Федорович долго не давал мне развода и не дал бы вообще, но нас развели по суду по обстоятельствам. Я слышала, что он потом уехал из Закатальского района в Грузию, не смог перенести насмешек, что его жена бросила.

– Да уж, к имиджу русских девушек в Закавказье вы прибавили еще одну негативную строку.

– А что я могла сделать? Вот Артемида все знала, и она меня не осуждала – ей виднее, она законы гор знает. Что сделано, то сделано. В молодости все совершают необдуманные поступки… Я продолжаю. В Междуреченском районе мест в школах для постоянной работы не было, и меня назначили работать на замещении. Кто знает, что это такое, поймет. Временная работа, временное жилье, затычка в каждой прорехе на теле народного образования. Но делать нечего, отправилась работать в небольшую школу в 25 километрах от дома. Только привыкла – в январе 1957 года переводят в другую школу, через 12 месяцев, снова посреди учебного года, – новый перевод, как будто кто-то нарочно издевается. А заведующая роно вежливо так уговаривает: «Вы же понимаете, Татьяна Ивановна, что сменный педагог на замещении должен быть в самых трудных местах». Потом я узнала, что все мои мытарства по району она организовала неспроста.

– Что, опять Решетов виноват?

– Да. Все дело в нем. В конце лета он снова появился в Междуречье, поехал учиться в Вологду на шоферские курсы для повышения классности, потом снова стал работать в Шуйском. Как узнал, что я вернулась, сразу ко мне. И снова встречи, ухаживания, и снова Юра зовет меня замуж. Я несвободна, говорю. В Азербайджане я выходила замуж, мы не живем, но развода муж не дает. Что ж ты не брал меня в прошлом году? Никакого упрека. Юра чувствовал свою вину за события прошлого августа. Оказывается, это отец не разрешил ему жениться и не поехал сватом. «Что такое? – говорил, – знакомы без году неделя и давай жениться! Нет, тут дело серьезное, надо обождать». Вот и ждал. Теперь уж чего пенять, бери, говорю, такой, какая есть. Но и встречаться-то нам с ним было почти невозможно – он в райцентре да на курсах в Вологде, я мотаюсь по отдаленным школам. Уже потом бывшая заведующая роно созналась мне, что все это она подстроила специально. Очень уж ей хотелось, чтобы Юра Решетов женился на ее родственнице. Но любовь, видимо, сильнее всяческих козней. И мы с Юрием Сергеевичем их преодолели.

Татьяна Ивановна облегченно вздыхает.

– Ну вот, теперь вы знаете почти все.

– Почти?

– Подождите, передохну и расскажу дальше! В новый 1957 год Юра привел меня к отцу и рассказал все как есть. Спросил, что нам