И золотое имя Таня… - Александр Владимирович Быков

без билета он ехать не мог. Почтовые поезда, о которых упоминается в статье, в отличие от пассажирских идут очень медленно, стоят «у каждого столба». Значит, на дорогу – минимум неделя. Таким образом, на календаре 20 августа. К первому сентября он должен быть в Кировске в техникуме, а это еще 3 дня от Москвы – иначе не получит вовремя долгожданную стипендию. А это для Николая единственная возможность к существованию. Кстати, – добавил научный руководитель, – я в 18 лет тоже ездил по этому маршруту в археологическую экспедицию, и все реалии пути видел своими глазами. В 1954 году скорости были меньше и дороги казались длиннее, поэтому вероятность того, что Рубцов мог доехать до Ташкента, приближается к нулю. Ну а фантазии московского автора просто опровергаются другими источниками.

– А как же стихи? – спросила Татьяна Ивановна. – Ведь есть же 2 стихотворения с восточными мотивами – одно про караваны, а в другом прямо сказано: «Жизнь меня по Северу носила и по рынкам знойного Чор-су».

– Это ничего не доказывает, стихотворение «Караваны» вообще странное, поэт путает географические названия. Вместо Хивы – крупного города в Средней Азии – пишет про Фивы, которые, как известно, в Египте. Караваны из Бухары туда вряд ли ходили: далеко и очень опасно. А вот между Хивой и Бухарой по пескам – это да, этим путем еще Ходжа Насреддин хаживал. Чор-су – это не рынки, а один большой базар в старой части Ташкента. Это красивое название Рубцов мог услышать от кого угодно и вставить в стихотворение. Но вот если бы он там был и действительно «разгружал дыни у дяди Нури», написал бы однозначно правильно. Все это как раз и говорит, что до Ташкента Рубцов не доехал. И ехал ли вообще, вот вопрос.

– Подождите, – не унималась Татьяна Ивановна, – вот и в мемуарах Дербиной об этом есть рассказ. Будто бы со слов Николая.

– Это источник особый, Людмила Александровна некоторые эпизоды своих отношений с Рубцовым излагает весьма подробно и пристрастно, некоторые «рубцеведы» вообще отказываются принимать их. Но давайте разберемся и в этом. Она сообщает, что Николай рассказывал ей, как летом махнул в Ташкент, безбилетником, на крыше вагона, и еще как унижался, просил «пятерку» в горсовете чужого города. Ни слова о Ташкенте, а ведь это красивейший город Средней Азии. Кстати, дело было еще до знаменитого землетрясения, и многие памятники старины, отсутствующие сейчас, были на месте. Рубцов, если он был там, должен был это как-то заметить. В 1969–1970 годах, когда он мог это рассказывать Дербиной, вся страна еще жила думами о разрушенном в 1966 году землетрясением Ташкенте и восстанавливала его. Об этом слагали стихи и песни. У Рубцова же никаких эмоций: чужой, незнакомый город.

– И что теперь? – задумалась Татьяна Ивановна.

– Теперь подведем итоги: сенсация московского литератора провалилась. Николай Рубцов был в это время в другом месте, и это доказано. Литературные источники свидетельствуют о незнании поэтом местных особенностей, что также в пользу того, что Николай Ташкента не видел.

– Есть автограф на стихотворении с датой и местом написания, – не унималась Татьяна Ивановна.

– Но он же вам обещал в Москве, что поедет в Ташкент, вот и оставил автограф, чтобы за трепача не считали.

– И все-таки если он доехал до Средней Азии?

– На все поездки у него было две недели: туда, обратно и до Кировска. Никакого смысла ехать нет, тем более без денег. Хотя, конечно, вопрос остается открытым… Впрочем, я убежден, что он в Ташкенте не был, хотя какую-то часть пути проделать мог, так, по-мальчишески, себя показать… да к тому же в пути всегда легче от дум, ведь мысли у Николая были самые тяжелые. И стихотворение это: «Да, умру я…» было написано с вызовом и обращено к вам. Конечно, это неприятно, но такова правда. Строчки там, калька с есенинских «Стихов скандалиста». «Да, умру я. И что ж такого…» А у Есенина: «Пой, гармоника. Скука, скука…» – не правда ли, созвучно?

Татьяна Ивановна молчала. Она понимала, что была виной всему происшедшему, но куда теперь денешься? Да и что она могла сделать, сердцу не прикажешь, а любви к Николаю после его отъезда-бегства из Космова она уже не чувствовала. Это сейчас все события примеряются с учетом последующих лет, но тогда, в 1954 году, она не знала, что он будет великим поэтом, и даже не думала о чем-то таком. Для нее он был просто Колька, который с обожанием смотрел на Татьяну и все время улыбался. Таким она его и запомнила.

* * *

Через год, в конце июня 1955 года, молодая учительница Фолдарской школы Закатальского района Азербайджанской ССР Татьяна Агафонова едет домой в отпуск. Едет не одна, с ней подруга-армянка по имени Артемида, тоже учительница. Они вместе жили в Закавказье, и теперь Татьяна пригласила ее погостить в Вологодскую область. Настроение у девушек отличное, первый год работы позади. Впереди у Татьяны встречи с родными. Думала ли она о Коле Рубцове? Совсем нет. Чтобы выглядеть модной, Таня в Москве в парикмахерской отрезала свои роскошные косы и сделала завивку. «Будете забирать волосы?» – осторожно спросила парикмахер. «Да на что мне они? Не нужно!» – беспечно бросила Татьяна. К чему эти девичьи косы, ведь теперь у нее взрослая жизнь, да и в Москве девушки косы не носят, все стригутся под артисток.

До Шуйского плыли на пароходе, веселились, фотографировались. Дома мать, сестра! Счастливые слезы встречи. Уже через пару дней захотелось повидать других, показать себя. Татьяна принарядились и пошла в Шуйское на танцы. Местные парни были в восторге. Надо же, какая вернулась: модная, повзрослевшая. Им кажется, что в этой девушке все как-то по-другому. Манеры, разговоры. Желающим проводить нет числа! Дни и недели отпуска летят незаметно… Вот уже и Артемида, наглядевшись на северные красоты, уехала обратно в Закавказье, но учительский отпуск долгий – впереди еще целый месяц вольной жизни.

На пароходе по пути в Тотьму, июнь 1955 г.

Татьяна приехала в отпуск из Азербайджана, июль 1955 г.

Как-то раз, где-то в середине июля, Татьяна возвращалась из Шуйского в родное Космово. Белый день, на дороге ни души. Вдруг шум машины! Какой-то хулиган на грузовике догоняет ее, поравнявшись, едет медленно и потихоньку прижимает к обочине. Вот уже совсем нет места для прохода. Татьяна, спасаясь, перескочила через придорожную канавку, куда машине нет пути. Не тут-то было – грузовик легко преодолел небольшое