Былички и бывальщины. Старозаветные рассказы, записанные в Прикамье - Константин Эдуардович Шумов
48. Слышала, в Ужгинской Чердынского района у бабушки пасынок был, у которого сын Микола был. Весной пасынок огород городил и переругал парня: «Иди к лешему!» Его день нет, два нет. Везде выискивают. Пошли в церковь служить. Послужили службу по умершей бабушке, вышли. Утром он на сеновале на сарае оказался. Спрашивают: «Где ты был?» — «Я с бабушкой ходил. Все по лесу, по шутьмам». — «А что ел?» — «А она мне велела дерьмо от коров есть. Ешь, говорит, — это лепешки. А я их не ел, я траву, щавель ел». — «А как пришел?» — «Она привела, подворотню достала и пикнула». Это потому вернулся он, что службу служили и она его больше держать не могла. (51)
49. У нас парень заблудился, Витька. Его три дня не было. Он поехал, а тетка и говорит — лошади топтались-де у ей под окном: «Иди ты к лешему, Витька!» Он пошел, да не в ту сторону. Искали, искали, даже в трубу смотрели. Тетка его плачет. Ей говорят: «Ты бутылку водки и красный платок на елку повесь, он возьмет и приведет Витьку к тебе». Она возьми да купи. Она купила красный материал, кушак сделала, повесила. Три дня искали, нашли его, а он от них убежал, одичал. «Как ты жил?» — «Я под сосной спал, ничего не ел». Потом пошли — ни водки, ни кушака. (72)
50. У нас совсем недавно было, был случай такой. Деревня есть Талово. Туда они уехали, а тогда здесь жили, бабка и сын с женой. У их была первейшая девочка, она еще в школу не ходила. Она у них непослушная была, дурная, вольная. Это было в воскресенье или в самую Пасху. Она ушла бегать с утра, бегала, бегала, а потом к матери полезла за чем-то, мать ее заругала: «Леший бы тебя унес!» День прошел, настал вечер. Девочка пропала. Пошли они по деревне — нету. День нету, два нету, они стали искать вкруг домов, вкруг фермы. Может, снег с крыши свалился, ее засыпал? Нету. А как вечер настанет, по тракту ветер как загудит по-волчьи. Молебен отслужили. «Нам бы хоть кости ее найти, живой-то уж нету». И вот. Вчера искали у фермы, а сегодня вот бабка, она дояркой работала, вышла туда же, где искали, а она, Танька, там сидит, замороженная. Это все до войны было. Им надо было говорить: «Леший, леший, какую взял, такую и нам приставь». Он бы ее поносил, поносил да бросил бы живую. Это все факты. (56)
51. Мужик пировал. Баба его с пирушки вела домой. Баба ему: «Унеси тебя леший!» — и ушла домой одна. Мужик шел, шел, встретил мужика. Тот говорит: «Пойдем ко мне пировать». Пошли, долго шли. Увидели огонек. Зашли в избушку. Тот мужик ему говорит: «Пировать не будем, раздевайся и ложись на печку». Провалился, когда лег. Проснулся в снегу, рядом валенки. Ноги обморозил. Ноги отрезали. (49)
52. Недалеко в деревне Петрована еще семилетним леший водил. За конями его послали, он и пошел. Слешовали его. Идет по лесу, видит: старуха большая на пне сидит. А это леший и был. Петрован потом рассказывал. Дали, грит, мне зайца шкурить. Ну, ошкурил, умею это. Лег спать потом, а леший будит: поешь, мол, потом спи. Просыпаюсь, а он: «Домой тебя зовут. Печку затопили, дым идет. Тебя, значит, в трубу гаркают». Завил, завил дорогу-то мне. «Иди, грит, только не оглядывайся. И скажи в деревне, чтоб не ругали меня». Вот как леший-от водит. (96)
53. Ну это опять легенда така была. Мужик репу караулил. Заяц прибежал. Он его, значит: «Понеси тя лешак!» К нему скоро лешак и пришел с кузовом: «Давай садись». Это баушка покойная, жива была — рассказывала. Он унес его куда, ташшил, ташшил и принес его к избушке, домой. В избушке сидит девка и хозяйка. Там, говорит, сижу, эта девка и говорит: «Ты бери, бери деньги-те, клади». А тама у их целый медник стоит денег, у лешака-то. Но старуха-то увидала, что деньги-то он берет. «Убери, ну-ка, его», — лешачиха-то говорит. Леший-то тут же и дал ему и унес его, туда же приташшил. Это такая легенда ходила, что нельзя, когда заяц бежит, его к лешему посылать, а то он тебя унесет. (82)
54. В Тагъяшере одна женщина пошла по воду. Как ушла Прасковья, ждут — вечер уж на дворе. Недели две ходила, а потом пришла, встала у огорода и два дня держалась, никто оторвать не мог. Родители пришли и домой увели. Потом два дня не говорила, не понимала человеческий разговор. Потом стали спрашивать, где была. Она отвечает: «Я была в гостях, так меня угощали, такие люди хорошие. Я все у них и гостила. А пошла от них по воду-то да их и потеряла. Пошла, пошла да так и ушла». (46)
55. Отец пьяный был, мамка сказывала, в туалет пошел. В туалет-от раньше как на улицу ходили. Вот пошел он, ходил да обмарался. Начала мамка его ругать: «Иди, говорит, к лешему». Да в избу зашла. Вдруг зашумело, погода спортилась. Прилетел дедушко с кузовом. Несется, только елки нагибаются. «Садись, говорит, в кузов!» А там избушка в лесу. Баба длиннушшая тама. Дедушко говорит: «Накорми его». А он не ест. Носился, носился, прилетает: «Жрал?» — «Нет, не трогал ничегошеньки, даже белого хлебушка не отведал». Опять улетел. Он опять не ест. Тут дедушко налетел. «Жрал?» — «Нет, не жрал». Вернул он его на крылечко. (84)
56. Случай в деревне был. Одна хозяйка погнала на волю овец. А они со двора не хотели выходить. Она и говорит: «Идите вы к лешему!» Овцы вышли, а одна убежала и вечером не пришла. Искали, искали овцу — не нашли. А тут по ягоды один дед пошел. Смотрит — возле озера одичавшая овца стоит, вся обросшая. Дед ее поманил, она к нему не пошла. Ее застрелить пришлось. (24)
57. Это я слыхала только у мамы. В Урцевой потерялся парень. Лет семнадцати, наверное. Год — нет, два — нет. Через три года вышел парень этот. На руке-де, я сама-де видела, колечко во все пальцы, только блестит колечко. Где-ко у чертей жил. «Чё делал? — «Где-де свадьба, пьют, мы с дядей-то пойдем, оне
