У нас на Севере - Николай Васильевич Угловский
— А если б она позвала тебя, ты уехал бы, да? — ревниво спросила Лена.
— Она не звала, да я и сам понял, что уехать отсюда не смог бы… Знаешь, Ленуська, вчера я читал в газете статью, и там говорится, что некоторые колхозы на юге сами приобретают тракторы и ими распоряжаются. Вот это было бы здорово. А то хозяев над нами, трактористами, много, а толку иногда мало. Бригадир нам одно приказывает, председатель — другое, а мы смекаем: где бы побольше мягких гектаров нахватать. Не по-хозяйски получается. А машины станут колхозными — и мы с тобой колхозниками будем, куда ж тогда уезжать? Хочешь, не хочешь, а придется мне у вас застрять, — с деланным недовольством, сказал Володя, заранее угадывая, что ответит Лена.
— Никто тебя неволить не будет, хоть сейчас сматывайся. Ежели у колхоза появятся свои машины, ему плохих трактористов невыгодно держать, — съязвила она.
— Верно, плохих невыгодно, а меня Бескуров с лапочками возьмет, — добродушно сказал он. — Я и тебя водить трактор научу, хочешь?
— Правда, научишь? — просияла Лена. — Ой, как хорошо было бы. На работу вместе, с работы вместе. Ну, как муж и жена, понимаешь?
— Ну, а если ты неспособная и целый год не научишься, так и будем год ждать? Мне это не подходит, — категорически заявил Володя, притворно хмурясь.
— Чудачок ты мой, — обвив обеими руками его шею, зашептала она, — я скоро все, все маме скажу. Может, даже сегодня.
— Боюсь я что-то твоей мамаши, неизвестно, как она на это дело посмотрит.
— Очень даже хорошо посмотрит. Она только с виду строгая, а так она добрая, уж я-то знаю. Да ты ведь не с мамой будешь жить, а со мной, понял? Я за тобой хоть куда кинусь.
Они опять горячо поцеловались. Потом Лена озабоченно сказала:
— Приедет Клавдия Васильевна — надо ей помочь, ну, там вещи выгрузить и вообще устроиться. Может, Антон Иванович сперва постесняется прийти, а ей одной не справиться.
— Какой может быть разговор! Конечно, поможем. А что, — понизив голос, спросил Володя, — он в самом деле разошелся с женой?
— Она сама от него ушла. Клава рассказывала, что Антон Иванович был недавно у жены, ну, и она, значит, сама ему призналась, что сошлась с другим. Видишь ли, ей в деревню ни за что не хочется, как будто здесь и не люди живут. А по мне — где бы ни жить, лишь бы с любимым, верно?
— Так я же вчера это говорил, помнишь?
Они снова поцеловались, позабыв в эту минуту обо всем, даже о Клаве, которую они ждали…
* * *
Машина пришла уже в сумерки. Бескуров тотчас узнал об этом, так как весь день пребывал в напряженном ожидании, почти не занимался делами и несколько раз выходил из конторы поглядеть на дорогу. То он думал, что Клава раздумала ехать, то опасался, не случилось ли чего с машиной, ибо все сроки ее возвращения уже прошли. Но когда Лена, будто бы мимоходом заглянув в контору, сообщила, что Клава приехала, Антон ничем не выдал своего волнения. Он сказал, что очень рад и попозже зайдет узнать, как Клавдия Васильевна устроилась. Не мог же он сломя голову бежать вслед за возбужденно радостной Леной (он-то знал, чем вызвана эта радость) и обнимать Клаву на глазах посторонних людей. Слишком необычным и прямо-таки непонятным показалось бы это людям, хотя сам он считал вполне естественным и даже необходимым встретить Клаву как ее муж. Да, он имел на это право, поскольку Зоя отказалась от него. А с другой стороны, он мог теперь и не спешить, чтобы не вызвать лишних кривотолков — все равно Клава любит его, и он женится на ней, как бы потом ни судили его поступок так называемые «добропорядочные», а на самом деле черствые, с ханжеским душком, люди.
Бескуров заставил себя просидеть не менее часа в конторе, прежде чем отправиться к дому Егора Пестова, в котором поселилась Клава. Было уже темно, но Бескурову казалось, что каждый встречный знает, куда и зачем он идет, и видит, как он взволнован. Поэтому Бескуров намеренно замедлял шаг и пытался спокойно представить, какой выйдет его встреча с сыном и матерью Клавы. Но представить никак не удавалось, и он опять начинал думать о Клаве, любовь к которой должна помочь ему преодолеть все трудности — не только теперь, но и в будущем. Это было единственное, в чем он не сомневался…
Машина еще не ушла, и на крыльце Бескуров встретился с одноглазым шофером. Тот сразу узнал председателя и, прикрыв ладонью рот, живо прошмыгнул мимо. После того, как Звонков отошел от дел, лихой водитель чуждался людей, выпивал в одиночестве и только Косте Проскурякову в минуту пьяной откровенности заявил, что ему надоело «бродяжить» и с этих пор он станет порядочным человеком. Заменить его пока было некем, и Бескуров надеялся, что, может быть, и не придется заменять. Костя тоже был такого же мнения. Сейчас, заподозрив, что шофер навеселе, Бескуров даже и не подумал сделать ему замечание: ведь он привез Клаву. Возможно даже, что она сама угостила его по случаю новоселья.
Просторный пятистенок Егора Пестова был ярко освещен большими висячими лампами. В той половине, которую хозяин уступил квартирантам, суетились люди. Бескуров подумал, что, несмотря на поздний час, в избу набились любопытствующие, но, войдя, увидел лишь Лену и Володю Шишкина, устанавливающих гардероб. Клава помогала им, а Манефа Григорьевна (ее имя Бескуров узнал заранее) невысокая, с выбившимися из-под теплого платка седоватыми прядями, топталась возле, давая указания. Но Бескуров едва взглянул на них — его взгляд приковал мальчуган в плисовой курточке, достававший из открытого сундука лошадку. Лошадка застряла в других вещах, и Женя никак не мог ее вытащить, хотя брался обеими руками то за голову, то за льняной хвост. На Бескурова он даже не оглянулся. Первой заметила его Клава и тотчас вспыхнула, не зная, что сказать. Она каждую минуту ждала его и все-таки растерялась. Бескуров, скрывая волнение, нарочито громко произнес:
— Здравствуйте, Манефа Григорьевна. С прибытием вас.
Старушка живо обернулась, на мгновение сузила глаза, вглядываясь, потом распустила морщинки на лице и почтительно ответила:
— Здравствуйте, товарищ председатель. Уж простите, что не управились, вот сюда присаживайтесь, а то разбросано все, не знаем, за что и ухватиться.
— Не беспокойтесь, я ведь на минутку. Хорошо доехали?
— Да хорошо, ничего будто не потеряли и не поломали. Шофер-то хоть и одноглазый, да уж больно вострый, каждую кочку углядит.
