У нас на Севере - Николай Васильевич Угловский
…Бескуров узнал о приезде Лысова не позже чем через четверть часа после появления секретаря на территории колхоза. По пути в третью бригаду Антон побывал на картофельном поле, затем у льноводов и тут ему сообщили о Лысове. Первой мыслью было — вернуться, самому рассказать о том, как идут дела, но, поразмыслив, Бескуров отказался от этого намерения. «Зачем? Пусть походит один, с народом поговорит, а то привыкло районное начальство с одними председателями истину выяснять. Нет, не стоит его стеснять».
Откровенно говоря, Антон давно ждал кого-либо из района, слишком много накопилось у него разных вопросов, по которым хотелось бы посоветоваться с более опытными людьми. Лучше всего, если бы приехал сам Комаров или же Атаманов, но раз они заняты — Бескуров был бы рад любому знающему и, главное, понимающему жизнь человеку. Возможно, дела в колхозе идут хуже, чем сам Антон думает. Со стороны всегда видней, а он все эти дни настолько увяз в повседневных заботах, что ему, конечно, трудно окинуть и критически, трезво оценить общее положение. Во всяком случае, оно представлялось Бескурову далеко не блестящим, хотя он и не мог не видеть, что некоторые сдвиги определенно имеются. Правда, постороннему их не так-то легко будет заметить, ибо выражались они, эти сдвиги, не в гектарах и процентах, а происходили в сознании людей, но именно это и представлялось Бескурову самым ценным из того, что ему удалось сделать за два месяца. Он, конечно, отдавал себе отчет в том, что сделано пока мало, но ведь всякое большое дело имеет свое начало и в данном случае, что бы там ни судачили маловеры и нытики, начало было положено хорошее. Впереди оставалось еще много трудностей, но уже и Овчинников, и Сухоруков, и Клава, и Костя Проскуряков, и сам Бескуров — все они и десятки других колхозников верили, что сумеют преодолеть эти трудности. А это было главное.
Все-таки приезд Лысова несколько смутил Антона. Не потому, что он мог отругать за недостатки (ругать было за что), а потому, что Антон хорошо помнил предыдущие встречи со вторым секретарем и чувствовал какую-то скрытую неприязнь в его отношении к нему, Бескурову. О причинах личного характера не может быть и речи. Лысов воздержался тогда на бюро, значит, он считал Бескурова неподходящей кандидатурой в «Восход» и, очевидно, предпочитал видеть здесь председателем Звонкова. Но ведь окончательно вопрос решали не они, а колхозное собрание. Звонков это сразу понял и, кажется, не имеет сейчас каких-либо претензий к Бескурову. Правда, по некоторым вопросам у них бывали стычки и разногласия, но они вызваны интересами дела, которому оба служат. Смешно было бы, если бы они по всем вопросам думали одинаково. Бескурову приходилось иногда резко поправлять завхоза, отвергать его «прожекты», если они оказывались преждевременными, но и это казалось Бескурову в порядке вещей. Как же иначе? Пока он здесь председателем, его святой обязанностью является следить за всем и строго блюсти интересы колхоза. Вот почему Бескурова беспокоили слухи о кое-каких неблаговидных комбинациях Звонкова, однако не настолько, чтобы он мог позволить себе отвлечься хоть на день от других неотложных и куда более важных дел. Возможно, в дальнейшем серьезного разговора со Звонковым не избежать, но тогда уж пусть он пеняет на себя.
Да, Лысов будет прав, если даст председателю взбучку за отдельные промахи и недоделки, но, черт возьми, неужели все этим и кончится?
Бескуров пришел в контору усталый и несколько подавленный тем, что ему пришлось увидеть и узнать в третьей бригаде. Федор Семенович по-прежнему занимал председательское место, поэтому Антон взял у стенки свободный стул и присел поодаль, как посетитель. Он был без кепки, в белой, с закатанными рука вами, запыленной рубашке с потемневшим от пота воротом. Лицо, как всегда, было выбрито досиня, лишь ямка на подбородке темнела, запорошенная дорожной пылью. Голубые глаза смотрели из-под сдвинутых русых бровей устало и серьезно.
— Ну-с, товарищ Бескуров, как дела? — начал Федор Семенович, открывая блокнот и подчеркивая некоторые цифры карандашом.
— Какие именно? Дел, сами знаете, много, — улыбнулся Антон.
— Могу уточнить, если вы сами не в состоянии выделить главное, — сказал Лысов, желая сразу перейти на официальный тон. — Например, почему вы медлите с севом озимых и тем самым тянете район назад? Позвольте, позвольте, я назову цифры…
— Я их знаю, — ответил Бескуров спокойно. — Никого тянуть назад мы не собираемся, это не в наших интересах. Верно, сроки уходят, но еще не ушли. До пятого сентября сев закончим, задержка получилась из-за поломки трактора. Завтра он будет на ходу.
— Не правда ли, все очень просто по-вашему: подвела техника, а мы-де тут не при чем? — задетый его спокойствием и уверенностью, съязвил Федор Семенович.
— Да, техника частенько нас подводит, потому что распоряжаемся-то ею не мы. Я предлагал бригадиру тракторной бригады пахать участок у Кривой березы, а он говорит: мои ребята там работать не будут, невыгодно… Поехали к Починку и поломались. Но я не оправдываюсь. Нам недостает еще организованности и оперативности, а это такая штука, которую враз не приобретешь.
Федор Семенович захлопнул блокнот и откинулся на спинку стула. Он был явно возмущен. Подумать только, Бескуров не хочет оправдываться! Он даже не прочь пофилософствовать, словно разговаривает с каким-нибудь репортером. Да и то так рассуждать может лишь руководитель передового колхоза, имеющий за плечами многолетний почет и заслуги. А он-то что о себе воображает?
— Интересно, чем вы объясните тот факт, что колхоз хуже всех в зоне ведет сдачу хлеба? Тоже неорганизованностью? В таком случае разрешите напомнить вам, товарищ Бескуров, что райком затем и рекомендовал вас сюда, чтобы покончить с отставанием и неорганизованностью. И вы даже заверяли бюро, что справитесь с этим, не так ли?
Бескуров провел загорелой ладонью по волосам. Все, что он передумал и пережил за эти трудные дни, вспомнилось ему разом, и оттого, что эти переживания никому не интересны и не нужны, на душе стало горько и пусто. Предстоял никчемный разговор, с которым необходимо было поскорей покончить и отдохнуть, а потом подумать о том, что делать дальше.
— А вы
