Алфавит от A до S - Навид Кермани
149
…
150
…
151
Я чувствую в моем мозгу
Разрыв – истлела нить.
И вот пытаюсь, шов за швом,
Края соединить [59].
152
…
153
Ты ощущаешь покой каждый раз, когда просыпаешься, хотя спишь не дольше часа в течение дня, вероятно, без сновидений, – ты ощущаешь покой, пока не вспоминаешь о кошмаре, в котором вы живете с прошлой недели.
154
Никто из вас не может позволить себе думать о чем-то другом, и уж тем более ты не можешь думать о писательстве. Просто не в состоянии.
155
…
156
По дороге в больницу проезжаешь мимо рынка. Пристегиваешь велосипед и неторопливо ходишь от одного прилавка к другому – может быть, найдется что-то на ужин или для перекуса в отделении интенсивной терапии. Среди домашнего песто и изысканного оливкового масла кто-то предлагает мыло из Алеппо. Алеппо. На мгновение ты снова возвращаешься в реальность.
* * *
Вхожу в комнату, где она лежит, словно на погребальном ложе, но не в кровати – на столе, длинном обеденном столе. Обстановка домашняя, хотя все вокруг кажется чужим. Белое полотно покрывает тело от ног до живота, лицо выглядит моложе, чем в последний раз, не молодым, но и не старческим. Остальные уже здесь: отец, две сестры, зять, даже тетя – все, кроме моего мужа. Обнаженный ребенок, почти младенец, ползет по белому полотну. Вдруг кажется, что женщина, которая еще недавно была моей матерью, превратилась в этого ребенка. Мать внезапно исчезает. Или этот ребенок вовсе не она?
Он похож на мою сестру на старых детских фотографиях. Я не знаю, кто этот ребенок, который ползет по столу и теперь приближается к месту, где сижу я. Ребенок – будь то мать, сестра или кто-то еще – хочет ко мне на руки. Радуюсь тому, что он меня узнает и доверяет мне. Ребенок ползет дальше, к моей сестре, которая сидит напротив, – значит, это не младенец. Неужели все-таки мама? Ясно одно: кем бы он ни был, он умрет. Настроение в комнате спокойное, пропитанное сдержанным отчаянием. Мы сидим вокруг ложа: отец, сестры, зять, тетя, свекор и свекровь – только моего мужа нет, а младенец ползет, ни к кому не стремясь, а потом ложится животом на белое полотно – обнаженный и недвижный.
Ты засыпаешь у кровати сына и видишь сон о матери, будто они – одно.
157
Несколько раз в день я сижу в комнате без окон и жду, пока меня впустят в помещение, которое кажется мне загробным миром, несмотря на то что находится оно на втором этаже. Обычно я жду в одиночестве, порой – вместе с родственником какого-нибудь другого пациента, но мы обмениваемся разве что короткими фразами: «Добрый день», «До свидания», «Удачи». Сегодня днем прямо перед открытой дверью, ведущей в коридор, стоит каталка, узкая каталка на колесах, такая, какие используют в скорой помощи. На ней – оранжевая подушка, пластиковая канистра с трубкой, синяя сумка и какой-то аппарат, видимо, дефибриллятор. Смотреть больно, тем более что сегодня ожидание затягивается на целую вечность, а медбрат все никак не приглашает меня внутрь; вспоминаю, что по громкой связи объявили о чрезвычайной ситуации и о том, что ожидание может затянуться минут на десять или двадцать, но я сижу здесь уже полчаса и вдруг слышу веселый, громкий женский голос, радостно восклицающий, – ушам своим не верю: «У меня аж сердце остановилось, когда я вас увидела!» Она говорит это в отделении интенсивной терапии, медсестра своим коллегам, которых я не вижу, где-то в коридоре или соседней комнате, больше я ничего не слышу.
158
Впервые возвращаюсь в свою книжную келью, пусть и ненадолго – не успею даже заварить чай. По крайней мере, привела в порядок рабочий стол, просмотрела почту, среди которой было уведомление от службы доставки. У соседа лежат дневники Жюльена Грина, полное восьмитомное издание, охватывающее период с 1926 года и почти до его смерти, о котором кто-то когда-то с восторгом рассказывал, теперь я снова об этом вспоминаю: «Самый длинный известный дневник в истории». Их заказал другой человек – не та я, какой я стала на 149-й день этого года.
Наверняка скоро я снова смогу связать эти две жизни воедино, должно лишь наступить «после», чтобы возникла связь с «до», и, возможно, однажды это станет единым континуумом. До вчерашнего дня все казалось просто ударом, реальностью, вытеснившей все остальное. Вчерашний день впервые напомнил мне о прежней жизни, когда я отправилась на пробежку вдоль Рейна. Женщина, присевшая рядом со своей собакой, чтобы научить ее не нападать на бегунов, бросила на меня самодовольный взгляд, словно ожидая признания за свои усилия. Я посмотрела мимо нее, раздраженная тем, что она просто не взяла собаку на поводок, если та не ладит с бегунами. Я ведь не тренировочный объект.
Надо продолжать, – произношу, как молитву, когда ничего другого не остается, – в алфавитном порядке. Надо продолжать в алфавитном порядке. Надо продолжать в алфавитном порядке.
159
Первый раз снова в обществе и, как назло, на похоронах в Альтенкирхене.
Церемония скромная: говорит только пастор, органистка играет, прихожане поют. Без излишеств, как у нас, вероятно, это более уместно. Когда человек доживает до такого преклонного возраста, как покойная, да еще последние годы страдает деменцией, у него уже нет друзей, никого из его поколения. Дети, которые сами уже стали бабушками и дедушками, приводят своих друзей, соседей и членов спортивного клуба. Пастору тоже нечего особо сказать, он, вероятно, никогда не знал усопшую лично или познакомился с ней уже тогда, когда она была не совсем собой – не той дамой с каштановыми волосами и доброй улыбкой, изображенной на фотографии, выставленной в траурном зале. Он подчеркивает ее роль матери, и справедливо, ведь она жила ради своей семьи, ради единства, которое достигло даже праправнуков. Кроме того, она увлекалась садоводством и много читала, особенно любила Хильду Домин, которая, в свою очередь, была редактором Нелли Закс (так возникают новые связи, потому что авторы, которых читаешь, читаются другими авторами, чьи читатели – как дальние родственники, которых встречаешь на похоронах). Таких матерей уже почти не осталось, говорит пастор без сожаления, чтобы никто не принял его за реакционера. Одна из песен невольно трогает меня, в припеве снова и снова говорится о поддержке Бога
