Дни убывающего света - Ойген Руге

напротив кухонной стойки, где они при режущем свете выпили бутылку розентальской кадарки. Кристина издалека здоровалась с давними знакомыми, время от времени кто-то подходил к их столику, чтобы поиронизировать над стрижкой Александра или спросить его о делах, вежливо, или по-хамски, или сочувственно, покуда сердитый официант не требовал освободить проход. Александр выбрал подходящее выражение лица, старался не потерять самообладание, не жаловаться, не злиться, не ревновать (или, по меньшей мере, не проявлять ревность) и ни в коем случае не заводить разговор про военную форму на завтра, так как теперь у него была только одна цель, которую ни при каких обстоятельствах он не хотел бы поставить под угрозу.

По дороге домой ему даже удалось напустить на себя хорошее настроение, он напомнил Кристине, как они впервые — тогда, в доме Келлермана — танцевали, как он после этого проводил ее домой, а она его на трамвай, а он ее снова домой, а она его снова на трамвай. И Кристина не запретила ему положить руку на ее бедро, как тогда. Он чувствовал движение ее бедер, ему казалось, что через пальто он нащупал грубую текстуру акрилового платья и начал представлять себе, вдыхая воздух, становящийся всё более тягучим, всевозможные картинки, сцены у холодильника, с задранным платьем или менее торопливо, под музыку с пластинки и при приглушенном свете, но — когда они пришли домой — печь длительного горения уже давно не горела, комнатная температура была близка к уличной, Кристина, недолго думая, быстренько разделась и забралась под одеяло, Александр лег рядом, он казался себе таким беспомощным, как в первый раз, механически и с нарастающим отчаянием пытался согреть Кристину, в конце концов проник в нее и, едва проникнув, кончил с обильным, но вялым семяизвержением.

Утром он предпринял вторую попытку, еще в полусне и с привкусом алкоголя и сигарет во рту; они терлись друг об друга, не глядя в глаза, однако кончили более-менее одновременно.

Александр растопил печь, спустился в туалет на два лестничных пролета, на обратном пути набрал воды, и пока Кристина готовила завтрак, сходил за булочками к пекарю Брауне. Они ели яйца, пили кофе из своих именных чашек «Бонни», хотя еще ни разу не назвали друг друга этими ласковыми именами, и Александр спросил Кристину, любит ли она еще его.

Вместо того чтобы ответить, она спросила его, любит ли он еще ее. И скорчила гримасу, которую обычно корчила, когда говорила о книгах, которых он не читал, и Александру пришла в голову мысль, что, пожалуй, Кристина вовсе не так красива, как ему всегда казалось. Подумал… и даже не испугался этого.

В одиннадцать, без единого слова, он надел солдатскую форму, и они вместе спустились к входной двери. Курт с Ириной приехали на своей новой «ладе», на заднем сидении которой сидела бабушка Шарлотта.

— Мой мальчик, — сказала бабушка.

— Ну вот, видишь, — обрадовался Курт.

— Он выглядит как немецкая солдат, — сказала Ирина и, прежде чем нажать на педаль газа, вытерла слезу.

Пахло новенькой искусственной кожей.

Часы в салоне «лады 1300» показывали четыре минуты двенадцатого.

Было второе декабря 1973 года.

Александру предстояло отслужить еще пятьсот тринадцать дней.

[глава XI]

2001

Поспал он крепко. Ему хочется рассказать об этом Марион — она снова оказалась права, думает он, точно не понимая, в чем именно, но, пожалуй, она еще спит, и будить ее не стоит. Он еще раз поворачивается на другой бок, к Марион, довольный тем, что она рядом. Только вот, открыв глаза, видит, что вторая половина гигантской двухспальной кровати пуста.

Притягивает нетронутую подушку и сминает ее.

Как бы то ни было, этой ночью он не вспотел, у него нет жара, у него ничего не болит, его не тошнит. В интернет-кафе он внимательно проштудировал симптомы, все они очень неясные, «неспецифические», говоря научным языком, но что нельзя не заметить, так это то, что лифмоузлы, которые он ощупывает правой рукой, всё еще воспалены.

Он вынимает из ушей пластиковые беруши. И подчинившись глупому порыву засовывает их под сначала нетронутую, а теперь измятую подушку. Встает.

Проверяет, на месте ли еще собаки (на месте).

Чистит зубы — с недавних пор с минеральной водой, так как в интернете прочитал, что неходжкинские лимфомы сопровождаются высокой неустойчивостью к инфекциям. И затем, как утренняя молитва, в его наполовину проснувшемся сознании воспроизводится — почти дословно — текст о средней продолжительности дожития, который он нашел в интернете:

Относительно всех видов неходжкинских лимфом средний период дожития в пять лет составляет в настоящее время 62 % для мужчин и 66 % для женщин. Эти цифры — усредненные показатели. Они включают в себя многих пациентов, проживших десять и более лет. Поэтому делать на средних показателях какие-либо выводы относительно каждого отдельного случая не имеет смысла. Шансы на более длительное дожитие повышаются, если пациенты ведут здоровый образ жизни.

Александр спускается на лифте на пять этажей. С недавних пор он завтракает в отеле. Вместо жирного невнятного клейкого месива, что подают в кафе напротив, он насыпает мюсли, здесь есть йогурт, и фрукты, и разнообразные виды хлопьев, правда все они обжарены и карамелизированы. Есть даже зерновой хлеб грубого помола, почти как в каком-нибудь европейском отеле. Александр накладывает всего понемногу, с решимостью не допустить отсутствия аппетита.

Он садится к большому окну. Спустя какое-то время заходят обе швейцарки, он познакомился с ними в отеле. Он не уверен, хочет ли, чтобы они подсели к нему, но вопрос решился прежде, чем он успел разобраться в своих предпочтениях. Трех дней поверхностного и бесперспективного знакомства очевидно достаточно для возникновения обязательств.

Вообще-то к ним обеим нет претензий. Их зовут Кати и Надя. Им еще нет тридцати. Носят шлепки. И путешествуют по миру. Они уже, как выяснилось, провели два месяца в Африке, затем побывали в Бразилии и Аргентине, на Огненной Земле, в Чили и Перу, Эквадоре и где-то там еще. Теперь вот неделя в Мехико, в Д. Ф., как они говорят со знанием дела, а где-то по пути успели еще пройти языковый курс. Из Д. Ф. они поедут на автобусе в Оахаку, оттуда далее в Сан-Кристобаль де лас Касас или в Паленке (в очередности он уже не уверен), но, так или иначе, когда разберутся с Мексикой, то полетят в Сидней, чтобы, взяв фургончик, «потрясти основы» юго-востока — или северо-запада? — Австралии, как они выразились, затем в Новую Зеландию, чтобы увидеть киви, и в