Дни убывающего света - Ойген Руге

Кристиной по кривой скрипящей лестнице на чердак, от которого с помощью двух глиняных фахверковых стен отделили пару кубометров, создав мансардную комнату — мансардную комнату Кристины, но и его мансардную комнату, его собственный «адрес», с тех пор как почти год назад он въехал сюда (будучи еще учеником, при протесте родителей), а теперь снова комната Кристины: с первого же взгляда он почувствовал себя здесь гостем. Вместо того чтобы первым делом — как он намеревался — сбросить с себя военную форму и зашвырнуть ее в угол, он сел в одно их двух крутящихся кресел — больше сидеть было не на чем, — посмотрел на Кристину, которая с высоко закатанными рукавами и крепко повязанным вокруг талии фартуком стояла у холодильника и мыла посуду, пытался угадать ее настроение, завороженно наблюдал, как она стряхивает с тарелок капли воды и составляет друг на друга чашки, как она, чтобы нагреть воды для полоскания, наполнила высокий алюминиевый бак и опустила в него кипятильник, и каждое ее движение казалось ему невыносимо чувственным.

— Кофе хочешь? — спросила Кристина.

От кофе Александр отказался.

Когда он переоделся (сочтя хорошим знаком, что его вещи были всё еще здесь, на Гутенбергштрассе), они поехали на поезде в Нойендорф, нанесли визит родителям. Ирина, немного расстроенная тем, что они не останутся до вечера, а пойдут в «Берг» (то есть Кристина хотела в «Берг», Александр куда охотнее провел бы уютный вечер с Кристиной, но снова принял за доброе предзнаменование, что она обязательно хотела пойти потанцевать — мол, она, торчит в хате одна уже два месяца), Ирина сымпровизировала «небольшой» ужин. Поели все вместе, то есть, собственно, ел один Александр: Ирина, которая хоть и жаловалась, что всё пропускает, сразу же исчезала на кухне, чтобы лишь временами заходить, шурша одеждой и с дымящейся сигаретой, отпуская загадочные комментарии; Курту было слишком рано ужинать (ты же знаешь, у меня желудок!), а Кристина ковырялась в луковом супе, который Ирина быстренько наколдовала, и только Александр, у которого кроме бутерброда с вареной колбасой в желудке ничего не было, ел, набивал себя копченым свиным филе и болгарским сыром, затем доел и луковый суп Кристины, прислушиваясь к разговору за столом, который плавно перетекал с одной темы на другую, начиная с повсеместного дефицита в ГДР, в этот раз дефицита лука, к теме нефтяного кризиса на Западе (где, слава богу, тоже не всё ладно), оттуда свернул на войну Судного дня и бывших нацистов на службе в армии Насера, перепрыгнул на «Войну полов» (фильм, который недавно шел по западному телевидению), чтобы затем снова вернуться к реальному миру, а точнее к библиотеке Кристины (куда приняли на работу чилийского беженца, который был рядом с Виктором Хара в момент его убийства), и в заключение, после неизбежных жалоб на глупость читателей, перейти к какому-то политическому справочнику, над которым Курт и Кристина смеялись в один голос, так как все упоминания о предшественнике Хонеккера в новом его издании были вымараны, хотя первоначально стояли почти на каждой странице. Как у Джорджа Оруэлла, заметила Кристина, которая как раз читала Оруэлла, и произнеся это, скривила рот — скривила с одной только стороны, так что уголок губ (и только уголок) распахнулся, обнажив почти оба ряда зубов, что придало ей ироническое, холодное выражение, — как всегда, когда она говорила о книгах, которых Александр не знал. Потом поняли, что заболтались, Ирина — «исключительным образом» — выдала деньги на такси, и только когда уже подошло такси, когда Кристина и Александр спустились по каменной лестнице, а Ирина и Курт, обнявшись, стояли на высоком крыльце перед дверью, и каждый из них махал своей свободной рукой — только тогда они вспомнили о Вильгельме и договорились, что завтра около одиннадцати родители вместе с бабушкой Шарлоттой заедут за ними, чтобы вместе поехать в больницу.

— Ах, и форму свою надень, — крикнул Курт Александру.

Александр остановился.

— Форму?

— Ну да, Вильгельм очень хочет.

— Ты шутишь, — сказал Александр.

Он посмотрел на Курта. Потом на Ирину. Потом на Кристину. Пару секунд все молчали. Затем Александр сказал:

— Вы же не думаете серьезно, что я завтра надену форму.

— Да разве это так плохо? — удивилась Кристина.

— Может, в последний раз, — добавила Ирина.

— Я тебя понимаю, — произнес Курт.

Но ему следовало подумать о том, что иначе (ну, если бы Вильгельм не умирал) он бы не получил отпуска. И он может переодеться в машине. И бабушка лично телеграфировала командиру полка. И, господи боже мой, всё это бред, но ты же знаешь Вильгельма.

— Мы едем или пикник устраиваем? — спросил водитель такси.

Они сели.

Перед «Бергом», как обычно, тусовались те, у кого не было входных билетов. По кругу гуляла бутылка водки. Люди слегка покачивались под волны музыки, проникающей сквозь окна и стены. Когда подошли Александр и Кристина, зазвучал двухголосный гитарный рифф из «No One to Depend On», грустная, душераздирающая, прекрасная песня Сантаны, которую «Delfine» исполнили, как и ожидали фанаты, такт в такт, тональность в тональность, вздох ко вздоху, как будто сам Карлос Сантана стоял на сцене, точно так же, один в один, сыграли «Fools» «Deep Purple» и даже «Неу, Joe» в версии Джими Хендрикса, а в первом перерыве раскрылась дверь, и охранник, привстав на цыпочки, с неподвижным лицом исполнил ритуал, состоявший в том, что указательным пальцем он водил по толпе и коротким «ты, ты и ты» определял трех или четырех счастливчиков, — ритуал, знакомый каждому посетителю «Берга», и каждый признавал его, пусть даже критерии выбора были расплывчаты.

У Кристины с этим ритуалом никогда не возникало проблем. Совершенно очевидно она соответствовала всем требованиям, направляющим движения указательного пальца охранника: блондинка, прозрачно-голубые глаза, роскошное кожаное пальто дымчато-голубого цвета, оно — как и невероятно короткое акриловое платье, которое она носила под специально расстегнутым пальто — было от ее сестры, живущей на Западе (и то, и другое непосредственные следствия «Основополагающего договора между ГДР и ФРГ»), — выбор тут же выпадал на Кристину и она тянула за собой Александра, который также, естественно, проскальзывал вместе с ней.

Но в этот раз охранник отделил рукой его от Кристины и сказал:

— Стоп.

— Он со мной, — сказала Кристина.

Но Александр, вместо того чтобы дождаться — возможно, благоприятного — исхода, развернулся и пошел.

Теперь, когда он «опять всё испортил», Кристина настояла на том, чтобы зайти хотя бы в кафе «Хертц» и выпить по бокалу вина. Им дали столик, но в самом дурацком месте, в проходе