Гумус - Гаспар Кёниг
Луи утверждал, что деревья разговаривают друг с другом целыми днями. После знакомства с научными исследованиями о вибрациях растений, излучаемых на частотах, недоступных человеческому уху, Артур охотно в это верил. Теперь он мог слушать разговор деревьев всем своим телом. Он не понимал, что они говорят, но их интонации казались приветливыми и радостными. Его принимали без возражений. О большем он и не мечтал.
Вернувшись на ферму, Артур насилу оторвал Анну от покраски стен.
– Я почти закончила, – объявила она с нескрываемым воодушевлением.
– Молодец. Послушай, я тут подумал…
Без обиняков он рассказал ей о своих трудностях и о готовности их преодолеть. Время компромиссов прошло. Он намерен один за другим уничтожить все сорняки, а потом заселить почву дождевыми червями. Он всерьез займется огородом, чтобы обеспечить им обоим пропитание. Он не поддастся давлению Жобара и заставит суд отклонить предъявленный иск. Он прогнет систему. Анна, похоже, была ошеломлена этой внезапной решимостью. Она была здесь на отдыхе, а не на войне.
– Наконец, – неожиданно заключил он, – нам уже по двадцать пять. Мы должны поехать в Кан и оформить пособие по солидарному доходу.
– Зачем? Мой отец продолжает присылать мне немного денег.
– Вот именно. Мы больше не можем зависеть от него. Общество дает нам такое право. Минимальное право, согласен, право не умереть с голоду. Но мы все равно должны им воспользоваться. Это вопрос принципа. На двоих нам полагается тысяча евро в месяц. Достаточно, чтобы прожить.
– И все же, пособие по солидарному доходу…
– Мы ведь так и планировали, помнишь?
– Да.
– Так что же тебя беспокоит?
Артур прекрасно знал, что ее беспокоит. Сколько бы Анна ни заявляла о своем желании жить среди маргиналов, у нее не было ни малейшего желания официально оказаться в роли нищей.
– Ничего. Хорошо.
С грустным выражением лица она взяла валик и, не говоря ни слова, принялась за последнюю стену.
X
Кевин не решился признаться Филиппин, что никогда не летал на самолете. Его студенческие стажировки всегда проходили во Франции – в местах, куда можно добраться на поезде. Заграница оставалась для него довольно абстрактным понятием. Он относился к ней с благожелательным безразличием. Он с радостью отправился бы туда, будь у него на то веская причина, но иначе не видел смысла тратить столько времени, денег и сил на то, чтобы перенестись из одной точки земного шара в другую. Необыкновенные вещи происходят повсюду, стоит только внимательно оглядеться вокруг. Самый маленький ручеек может оказаться водопадом Игуасу, самое незначительное знакомство может послужить материалом для целого романа: все относительно.
Во время каникул Кевин частенько путешествовал пешком по родному Лимузену – в одиночку, разбивая палатку поодаль от дорог, наблюдая за чередой пейзажей и ночной жизнью животных. В деревнях он покупал еду и наполнял флягу водой, попутно слушая местные сплетни. От одной долины к другой мир менялся. Как сказал однажды Артур, цитируя Лейбница (или кого-то другого), во Вселенной нет двух одинаковых травинок. Так зачем же искать травинки в Перу или Таиланде? Рассматривая карту, Кевин не без грусти понимал, что у него не хватит времени даже на то, чтобы изучить все закоулки Лимузена. А сама Франция казалась ему бесконечной, неохватной. «Поездки в другие страны, – думал он, – это когда-нибудь в другой жизни».
Следуя за Филиппин по лабиринтам аэропорта Шарль-де-Голль, Кевин старательно подражал ее жестам. Ему случалось встречать друзей в зоне прибытия, но никогда не доводилось проходить через стойки контроля. По ту сторону он с удивлением обнаружил не потоки спешащих пассажиров, а толпу праздных потребителей, прогуливающихся от витрины к витрине, будто дети на ярмарке. Пространство было заполнено всевозможными знаками, указателями, табличками с выходами на посадку, рекламой, объявлениями о промоакциях, информационными табло и стрелками во все стороны. Не успеешь и шагу ступить, как тебя подхватывает горизонтальный эскалатор, дразнит вывеска бутика, а какая-нибудь надпись запрещает входить. Здесь царило вечное движение.
– Ты выглядишь слегка потерянным, – усмехнулась Филиппин.
– Представь, что тебя заперли здесь навечно. Это же ад. Современный ад.
Филиппин не ответила, занятая поисками бизнес-лаунджа. Золотая карта авиакомпании давала ей право на комфортабельное ожидание. После короткой словесной перепалки с персоналом ей удалось провести туда и Кевина.
Устраиваясь в салоне воздушного судна А350, Кевин не испытывал тревоги. Двенадцать часов в кресле шириной сорок сантиметров совершенно не смущали его. Ему не нужно было придумывать себе развлечение, достаточно было просто ждать, глядя на траекторию полета на экране прямо перед собой и пребывая в том почти медитативном состоянии, которому так завидовал Артур, когда им требовалось отсидеть лекцию о структурно-механических свойствах пищевых продуктов. Пока Филиппин тряслась от страха в зонах турбулентности и заедала кофейными зернами свои волнения, Кевин наслаждался убаюкивающим танцем самолета над гладью Атлантического океана. Во время перелета его беспокоила только соседка, настойчиво заставляющая его репетировать свою роль снова и снова.
– Главное, веди себя абсолютно естественно, – нервно убеждала она его. – Вначале просто представься. Расскажи о своем детстве в деревне, о том, как ты изучал биологию…
– Агрономию.
– А потом о своей страсти к дождевым червям. В точности как с мадам КСО из L'Oréal. А вот упоминать о проекте с кухонными вермикомпостерами не стоит. Это звучит несерьезно.
Кевин повиновался. Он говорил на посредственном, но уверенном английском – без досадных запинок, свойственных тем, кто пытается воспроизвести на иностранном языке все тонкости родного. Он даже не пытался изобразить хоть малейший акцент. Он просто произносил слова, как это делает ученик на уроке английского в школе.
– Отлично. К тому же твое имя звучит на американский лад, – добавила Филиппин, успокаивая себя.
«Особенно с ударением на последний слог», – иронично подумал Кевин.
По прибытии в аэропорт Сан-Франциско Филиппин с восторгом бросилась в объятия Зои, своей дальней кузины, согласившейся приютить их на неделю у себя дома в Редвуд-Сити. Кевин терпеливо ждал, пока родственницы не закончат целоваться, непрестанно восклицая «Oh my god!». Он и подумать не мог, что Филиппин способна на столь бурное выражение чувств. Кевин также заметил, что кузина Зоя (чье имя произносилось скорее как Зо-ии), француженка, выросшая в США, охотнее общается на английском. Что ж, еще один повод для Кевина не вмешиваться в разговор.
Редвуд-Сити, расположенный на берегу залива Сан-Франциско, совсем рядом с Пало-Альто, чем-то напомнил Кевину, сидящему на заднем сиденье электрического «хаммера», окрестности Лиможа. Низенькие дома выстроились монотонными рядами. У каждого имелись гараж и маленький садик – тщательно подстриженный газон,
