Гумус - Гаспар Кёниг
– Я приготовлю настой бузины. Он поможет тебе избавиться от токсинов.
– Но я чувствую себя прекрасно!
– Ты чем-то озабочен, Артур, – сказала она, включая чайник. – А из-за стресса организм вырабатывает токсины. Поверь мне.
Леа поставила на столик две расписные фарфоровые чашки, от которых шел пар. Артур обратил внимание на ее длинные тонкие пальцы, украшенные чересчур тяжелыми для них кольцами. Ее движения были точными и мягкими, словно предметы вокруг отличались повышенной хрупкостью. Артур рассказал ей о своих недавних злоключениях, о сомнениях насчет дождевых червей, о ненависти к Жобару и «системе». Леа потягивала чай, не глядя на собеседника.
– Тебе нужна гонг-ванна, – прервала она молчание.
– Что это?
– Это также называется холистическим очищением. Вибрации выравнивают чакры, чистят магнитное поле и реорганизуют эмоциональные потоки. Метод заимствован из традиции кундалини-йоги, которую сто лет назад распространил по Европе Карл Юнг.
Артур едва сдержал улыбку. Леа взглянула на часы.
– У нас как раз есть время. Ложись на коврик.
Не желая показаться невежливым, Артур повиновался.
– Позволь вибрациям наполнить твое тело. Они освободят сушумну, энергетический канал. Можешь думать о чем хочешь.
– Я бы предпочел ни о чем не думать.
– Ты не достигнешь полного сознания прямо сегодня, – произнесла она наставительным тоном.
Артур усмехнулся. Высшее инженерное образование не позволяло ему принимать всерьез все это словоблудие. Но, изучая дождевых червей, он стал понимать, насколько ограничены возможности современной науки, поэтому старался доверять вековым практикам, выдержавшим испытание временем. Чакры чакрами, а звуки гонга должны иметь какую-то ценность, ведь эта штука передавалась из поколения в поколение.
Леа повернулась к стене, где висели два золоченых диска диаметром около метра. Артуру показалось, что на ее спине под льняной рубашкой проступили контуры какого-то рисунка: татуировка со змеей, о которой судачат в деревне? Леа взяла молоточек и с силой ударила в центр гонга. Артур задохнулся от мощного звука. Он невольно закрыл глаза, погружаясь в себя. Акустические волны пронизывали его снизу доверху; внутренности разворачивались и сворачивались, словно аккордеон. Ощущение было новым. Оно почти испугало его. Казалось, его тело в любой момент может распасться на части, раствориться в наполнившем комнату шуме.
Словно перкуссионист, умело чередующий крещендо и диминуэндо, Леа постепенно ослабила интенсивность ударов. Затем поместила на ладонь тибетскую чашу и заставила ее резонировать, совершая медленные круговые движения деревянной палочкой. Артур успокоился. Звук, менее пронзительный, более знакомый, теперь, казалось, кружил вокруг него, от уха к уху, словно пытаясь втянуть его в свою орбиту. Артур позволил увлечь себя. За несколько минут Леа сломила его сопротивление.
Почти час Артур внимал всевозможным звукам, которыми мастерски управляла Леа. Сначала он думал о делах – финансовых, судебных, хозяйственных. Затем мысленно пронесся над окрестными пастбищами, густолиственными лесами и берегами рек. Наконец, погрузившись в полудрему, Артур увидел, как гигантский червь приблизился к мэтру де Ландалю и обвился вокруг него, словно змея. Судебный пристав умер, не издав ни единого крика, лишь глуповатая улыбка озарила его серое лицо. Следом возник какой-то темный человеческий силуэт, а червь, задушивший де Ландаля, пополз прочь. Но вскоре к нему присоединились десятки, тысячи других червей. Они выглядели вполне здоровыми и полными сил. Они извивались, просто кишмя кишели и проворно сплетались в клубки, образовывая потоки живой магмы с отсветами охры. Если бы этими червями заселить земли «Лесной фермы», они бы сотворили чудеса! Темный силуэт тем временем приближался, а черви в панике ускоряли темп. Сильная рука зачерпнула их в горсть, пальцы медленно, но неумолимо сжимались в кулак. Черви испуганно корчились, пока не превратились в бесформенную вязкую массу, текущую в какой-то адский котел. Затем, словно следуя за скользящим движением видеокамеры, Артур разглядел обнаженное предплечье, плечо и, наконец, знакомое скуластое лицо. Кевин! Его губы двигались, но из-за гонга ничего не было слышно. Артур изо всех пытался уловить хоть что-то. Он с отчаянием смотрел на этот пухлый рот, не в силах расшифровать ни слова.
– Прекрати! – закричал Артур.
Леа опустила молоточек и приложила руку к гонгу, чтобы звук постепенно затих. Артур приподнялся, с недоумением оглядываясь вокруг. Леа опустилась рядом с ним на колени и взяла его за руку.
– Чертов Кевин…
– Кто это? – спросила Леа.
– Один друг, – уклончиво ответил Артур.
Впервые Артур так ясно увидел пропасть, пролегшую между ним и Кевином. Теперь это была не игра.
– Друг, который продался, – добавил он с горечью.
– Кому продался?
– Системе. Он хочет делать деньги на червях.
Леа встала, чтобы убрать инструменты.
– Не надо осуждать, – сказала она, закрывая золотистую коробочку с молоточками. – У каждого свое ви́дение мира.
Ее мягкость удивила Артура. Терпимость – птица редкая.
– Да, в сущности он неплохой парень, – согласился Артур.
Сложив руки, Леа склонилась перед статуэткой Будды, стоящей на круглой табуретке, и проскандировала что-то нечленораздельное. Затем кивком головы пригласила Артура присоединиться к ней.
– Скажи ему спасибо.
– Но как?
– Как угодно. Главное, выразить благодарность. Чтобы оставаться в осознанном состоянии, в равновесии.
Артур неуверенно пробормотал несколько слов.
– Самое главное – принять свой выбор, – сказала Леа, провожая его до двери. – Каким бы он ни был.
Вместо того чтобы вернуться прямиком на ферму, Артур побрел по улочке, заканчивающейся на окраине деревни. Обогнув кладбище, вышел к заросшей тропе, которая вела к утесам. Этой пешеходной тропой с выцветшими указателями пользовались многие поколения местных жителей, а вот туристы двадцать первого века с их флуоресцентными рюкзаками за плечами почти никогда по ней не ходили. За прошедшие годы кроны деревьев естественным образом образовали плотный купол, обеспечивающий тень и защиту от дождя. Корни цеплялись за края тропинки, иногда оголяясь и являя взору причудливые тесные переплетения. Необрезанные ветви тянулись вверх – словно палки слепцов, ощупывающие пространство. Артур даже не пытался отвести их в сторону, позволяя нежно-зеленым, еще влажным от росы листьям хлестать его по лицу. Он словно плыл, прикрыв глаза и погружаясь в природную стихию. Иногда спотыкался о камни, но не замедляя шага, мчался вперед, едва переведя дыхание, как ребенок, скользящий с горки на санках. Свет, проникающий сквозь листву, окрашивал воздух в молочно-белый цвет. Дубы, буки, ясени и березы поочередно били его по щекам, издавая звук, похожий на хруст сминаемой бумаги. Испытываемая им боль была восхитительна. С исцарапанным лицом и в промокшей одежде Артур чувствовал себя как никогда живым. Казалось, он участвует в каком-то бесконечном разговоре, напоминающем
