Заднесельские оскорёнки - Александр Владимирович Быков
Часть полученного продавалась, и на эти деньги содержался причт и украшался храм, другая часть тоже шла в доход прихода, но уже натуральным продуктом.
Георгиевский заднесельский приход был большой, население в округе не бедствовало, и поэтому церковное здание находилось в прекрасном состоянии. Денег хватило даже на строительство нового теплого храма, того самого, что при Советской власти сравняли с землей.
Правда, – заметил Мерцалов, – близость промышленного села Устья пагубно сказывалась на народной нравственности. В конце XIX в. далеко не все крестьяне соблюдали посты и следовали Божьим заповедям.
Негативное отношения вызывали и некоторые служители культа: «Отдавая уважение сану, крестьяне хорошо осознают личные пороки духовенства – пьянство и стяжательность, иногда переходящую в крохоборничество, которое было им особенно противно», – грустно заметил Мерцалов и тут же, чтобы не быть голословным, привел в пример, как во время сбора «петровщины» в одной из деревень попу не додали куриное яйцо, тот через месяц пришел в дом снова, увидел яйцо у хозяйского сына и отобрал его, будучи в полной уверенности, что забирает свое законное. «Худ я человек, серый мужик, – жаловался Мерцалову отец потерпевшего мальчика, – а коснись до меня, в жизни бы так не сделать!»
Краевед записал несколько характеристик священства, услышанных из уст крестьян: «Што говорить, не следовало бы ему в таком-то сане лишка выпивать, да ничего не поделаешь, видно слаб человек! Зато хоть не спесив. Хоть в полночь позови с требой – сразу придет».
Возмущало крестьян и то обстоятельство, что для отправления треб раньше попы приходили сами, а теперь надлежало их возить на лошадях. «Нынешние батюшки без лошади не двинутся с места», – сетовали местные жители.
Выход для проведения треб священником хорошо оплачивался. В приходе Кихтенской Космо-Демьянской церкви за крестины полагалось 20 копеек деньгами и полштофа водки, за исповедь брали смотря по состоянию от 5 до 15 копеек, за похороны поп просил четвертак. Да еще соборование минимум полтина. Но самой доходной статьей в духовном бизнесе было венчание, минимум три-пять рублей. Да и за каждую справку от 50 копеек и выше подай попу.
Кроме всего прочего, в каждом деле священнику наливали «зелена вина», а потом жаловались, что духовенство пьет. Получается, сами крестьяне попов и спаивали!
Духовная жизнь крестьянина продолжалась и дома. В красном углу в горнице всегда стояло много икон. «Лет 25 назад на крестьянских божницах встречались исключительно иконы суздальского письма. На краске и на золоте (у богатых). Не редкостью было встретить также медные небольшие складни часто весьма древней работы. Теперь уж не то: божницы наполнены иконами в дешевых фольговых ризах в рамках за стеклами», – писал Мерцалов. Тем не менее украшение «красного угла» обходилось некоторым состоятельным крестьянам в 300 и даже 500 рублей.
В этом очерке часто упоминаются различные денежные суммы. Много это или мало можно представить, сравнив уровень доходов обычных сельских жителей.
Зарплата мужика во время сенокоса составляла 70 копеек в день, женщины, загребающие сено, получали 30 копеек. Это самые высокие поденные доходы. Страда, очень нужны рабочие руки. При долговременном найме работник мог рассчитывать на оклад от 70 до 100 р. в год, а работница на 30–40 рублей.
Те крестьяне, кто мог позволить себе наёмную силу, имели больший доход. Не будем забывать, что многие в Заднем селе занимались ремеслами, домашними и отхожими промыслами.
Мерцалов не пишет об этом, но некоторые крестьяне были существенно богаче помещиков и даже переходили в купеческие сословия.
В центре села сохранились амбары, где в XIX в. хранился товар, а рядом с ними два каменных двухэтажных дома, построенные в 1907 г. торговыми крестьянами Прохоровыми. На фронтоне одного из них Осип Прохоров приказал выложить в камне свои инициалы, совсем как в дворянской традиции! Именно эти люди в начале XX в. были подлинными хозяевами заднесельской округи. Такие могли себе позволить божницу за 500 рублей и не только ее.
Основная масса населения жила средне, но, конечно, не так бедно, как это виделось большевикам. «Если будет революция, – сокрушался мне в 2012 г. после митингов в Москве строитель Николай, – опять набегут бездельники, начнут делить, нарушат справные хозяйства, так уже было в 1917 г.». Он прав, набегали уже и разрушали.
В конце прошлого века потомок Прохоровых отсудил часть дома, конфискованного Советской властью после революции, но ничего с этим имуществом сделать не смог, так и стоит возвращенное прохоровское имущество без дела. Некогда деловой род растерял свою предприимчивость.
Духовная жизнь крестьян состояла из праздников, молебнов, паломничества в монастыри. Наибольшим почетом пользовался Соловецкий монастырь, но дорога туда была неблизкой и недешевой. Из близлежащих монастырей заднесёлы ходили на Спас-Каменный и в Семигороднюю пустынь. Поразительно, но у Мерцалова нет и слова ни о Богоявленской пустыни, ни о преподобном Марке Белавинском. Видимо в глазах местного населения они особой святости не имели.
Заметки Мерцалова для этнографического бюро, написанные в 1898 г., ярко свидетельствуют: в селе наступала новая эпоха капитализма. Она несла разрушение старой идеологии. После столыпинских реформ падет община как некий ограничивающий крестьянскую активность орган самоуправления, капиталистые крестьяне осуществят земельный передел. Имение самого Мерцалова после смерти историка будет продано крестьянам.
Развитие капитализма замедлилось в годы Первой мировой войны и рухнуло вместе с самодержавием и мечтой об Учредительном собрании. Вскоре рухнула и духовная жизнь. Видя, как легко местные жители расставались со всей своей «святостью», поневоле задумаешься, не много ли было показухи в золоченых киотах и божницах за 500 целковых. Вера, она, оказывается, в другом, в умении пожертвовать собой. Не предав идеалы и перед лицом смерти.
Связь времен
Всамом центре села Заднего около бывшей церкви возвышаются стены большого старинного двухэтажного дома с мезонином. Здесь когда-то проживал настоятель Георгиевской храма Николай Иванович Либровский. Он местный, родился в 1875 г. в семье псаломщика Спасо-Преображенской Репно-Пустынской церкви, переведенного в 1876 г. в Георгиевский приход с. Заднего и прослужившего там сначала псаломщиком, потом дьяконом до 1896 г. Николай окончил Вологодскую Духовную семинарию, служил сначала дьяконом, сменив на этой должности своего отца, потом был рукоположен священником в Космодемьянскую церковь села Кихть и в 1906 г. переведен священником Георгиевского прихода в с. Заднем. Впоследствии в 1916 г. он был назначен помощником благочинного, а в 1921 г. – благочинным округа.
Мерцалов, когда писал о пороках местных попов в 1897 г., разумеется не имел ввиду Либровского, который в это время был еще только рукоположен в дьяконы. Более того, они с Мерцаловым, который был прихожанином Кихтенской Космодемьянской церкви,
