Гумус - Гаспар Кёниг
– В любом случае, ты – обычный правый урод, – потерял терпение Салим.
– Да, и горжусь этим.
Матье не скрывал, что голосует попеременно то за правых, то за ультраправых. Он просто хотел, чтобы ему разрешили продавать свои сыры, не кормили тунеядцев за счет его налогов и вообще оставили в покое. Но власти продолжали изводить его. Главное управление по конкуренции, защите прав потребителей и борьбе с мошенничеством донимало его по поводу маркировки товаров, Окружной отдел по работе с населением заставлял заполнять бессмысленные и бесконечные отчеты о «соблюдении всех необходимых норм в отношении продуктов питания», а инспекторы Единой сельскохозяйственной комиссии Евросоюза лезли считать поголовье его овец. В прошлом году они устроили скандал из-за того, что на овце, родившейся с атрофированными ушами, не оказалось идентификационной бирки, предписанной нормативными актами.
– У нее нет ушей, куда мне цеплять бирку?!
– Не знаем, но это нарушение.
Матье не чувствовал себя в безопасности даже в собственном доме. Местное Бюро технической инвентаризации не разрешило ему сделать два дополнительных окна на втором этаже уже упомянутой, отремонтированной своими руками пристройки. «В таком случае, – хладнокровно объявил он своей собеседнице из БТИ (и по совместительству постоянной покупательнице у него на ферме), – передайте своему начальству, что мне плевать на их решения». Матье сам изготовил оконные рамы из сосны, имевшейся у него в закромах и устойчивой к гниению, а совершенно новенькие стеклопакеты купил в Кане у строителей, по-тихому приторговывающих излишками. За пару дней, пока стояла хорошая погода, он таким образом установил оба окна. Дама из БТИ как ни в чем не бывало продолжала покупать у него сыр, стараясь не поднимать глаза выше первого этажа. После этого случая политические взгляды Матье стали еще более радикальными. Он в жизни не прочитал ни одной листовки «Национального объединения»[17], ему было глубоко плевать на растущий поток иммигрантов, но он без колебаний отдал свой голос тем, кто, по его представлениям, способен был «вытащить нас из этого кромешного ада». Его ненависть к бюрократии, терроризирующей население, вмешивающейся во все дела и трусливо поджимающей хвост, как только кто-то скажет «баста», перевешивала прочие соображения. Тех же, кто извлекал из сложившейся ситуации какую-либо выгоду, Матье без лишних слов записывал в коллаборационисты.
– Хватит вам! – вмешалась Мария, которой не хотелось лишний раз слушать один и тот же спор.
– Я имел в виду, – продолжал Салим, – что мы, как и черви, живем под землей. Мечемся туда-сюда, ползаем по своим узеньким галереям, подбираем упавшие крошки. Никому не мешаем, не привлекаем к себе внимания. Другие топчут нас, не замечая. И мы даже не держим на них зла.
– А кто такие эти другие? – поинтересовалась Леа.
– Ну не знаю, те, у кого постоянные контракты, кто ездит в супермаркет по выходным. Кто живет в городе и сидит в стеклянном офисе. И еще те, которые по телевизору указывают нам, как и о чем мы должны думать. Все эти люди прогуливаются на свободе и произносят красивые фразы. Они думают, что без них Земля перестанет вращаться. Но на самом деле без нас они подохнут с голоду.
Артур слушал молча. Он знал, что способен блеснуть словцом, но не хотел давать себе воли. Боялся, что его сочтут за умника. Никем он не дорожил так сильно, как своими новыми друзьями, которые никогда не спрашивали его о профессии его родителей или о том, какой вуз он окончил. Он обосновался в Сен-Фирмине, ремонтировал старую ферму, затеял довольно странное дело с дождевыми червями: дальше этого никто не лез.
– Ты правду говоришь, – задумчиво произнесла Леа. – Я лечу их, Матье кормит, Мария улаживает их делишки, а ты предоставляешь им свои рабочие руки. Возможно, они нас презирают. Но это мы делаем их среду обитания пригодной для жизни.
– Мы все – дождевые черви! – воскликнул Салим.
– Да ради бога, – согласился Матье.
Они дружно звякнули банками.
– И я! – присоединилась к ним Мария.
– Однажды, – не унимался Салим, – мы все вместе выползем из-под земли, обглодаем их маленькие аккуратные садики, обчистим их шкафы, заползем в их спальни. Чего нам бояться? Нас больше, мы сильнее. Представляю себе их брезгливые лица. «Ах, неужели там внизу кто-то живет?» О да! Это мы! Посмотрите на нас! Сотни лет мы ишачили под землей, а теперь пришли получить то, что нам причитается.
Салим повернулся к окну. Вдали лучи заходящего солнца подсвечивали скалы.
– Ну вот, опять ты за свое, – устало протянул Матье. – Меня не смущает, что я дождевой червь, но, пожалуйста, не просите меня выбираться на поверхность. Я останусь в своем дерьме.
VI
Когда-то Кевин клялся, что ноги его тут больше не будет, но вот он снова здесь – на плато Сакле, всего в нескольких километрах от АгроПариТех. Из окна автобуса он видел гигантские культиваторы, разъезжающие по полям и выравнивающие землю, подготавливая ее к зимовке. Еще одна нелепая попытка реанимировать истощенную почву. Это же как мертвому припарки. В любом случае, рано или поздно ее зальют бетоном. Внимание Кевина привлекло скопление прямоугольных зданий, выглядевших так же приветливо, как склады на территории промзоны. В небе развевались синие флаги его нового отечества – Высшей коммерческой школы.
Кевин поступил сюда на годовую магистерскую программу. Поскольку продавать вермикомпостеры с места в карьер не вышло, он решил приобрести то, без чего невозможно запустить ни один бизнес: деловой имидж, соответствующий словарный запас и полезные связи. И подал заявку на программу Master of Science | Entrepreneur, где юноши и девушки из хороших семей учились притворяться предпринимателями, используя в качестве заклинаний нужные термины на великом английском языке. Во время вступительного собеседования Кевину удалось, не дрогнув ни единым мускулом лица, доказать, что дождевые черви способны изменить мир. Затем, благодаря магическому словосочетанию «выходец из малообеспеченной семьи», он смог выбить стипендию, покрывающую плату за обучение и жилье в общежитии. Ему потребуется лишь скромный потребительский кредит на прочие расходы.
– Master of Science, какое убожество! – фыркнул Артур в трубку.
– Ты прав. Но что я могу сделать? Я в тупике. Всем плевать на моих червей. У меня нет денег даже платить за комнату.
– Вышка как место, чтобы переночевать. Небанальное решение, брат.
Кевина задели эти слова. Как будто у него не было права поступать по-своему!
– Думаешь, мне нравится торчать среди этих персонажей? Мама с папой заплатили тридцать тысяч, и детишки возомнили себя гениями. Половина парней в костюмах, девчонки на каблуках, как будто на дворе восьмидесятые. Все суперзажатые, закомплексованные. А когда они
