Алфавит от A до S - Навид Кермани

то время я только что получил водительские права. Год или два я был совершенно подавлен, пока отец не сказал, что пора снова начать жить. Диастолическое давление у меня упало до шестидесяти – шестидесяти?! – и он сказал: «Так не пойдет, прекрати немедленно, иначе следующим умрешь ты». Он заставил меня снять траур, и я был настолько подавлен, что подчинился. Я думал, что никогда не смогу забыть свою сестру – никогда! – но забыл ее и теперь вспоминаю только изредка. С родителями было то же самое. Мать была для меня всем: она обожала меня, я мог на нее положиться, она всегда была рядом, пока однажды ее не стало. Я думал: вот и все, я больше не смогу жить, мамина смерть просто не укладывалась в голове. С отцом было так же. Я понял, что значит быть сиротой – я остался совершенно один. Это было самым ужасным с тех пор, как умерла моя сестра. Твоя мать никогда не была для меня всем. Отец был, мама была всем. Несмотря на это, я их забыл. Со временем боль утраты проходит, непонятно когда и как, но проходит. Настанет день, когда никто больше их не вспомнит, ведь и я скоро умру. Когда-нибудь ты тоже забудешь и маму, и меня. Это будет похоже на когда-то прочитанную историю, которой не было в реальности. Иногда я спрашиваю себя: существовали ли они вообще? Кажется, что нет.

333

Психотерапевт предполагает, что у меня впереди еще сорок лет жизни. Сорок лет! Даже по меркам человеческой жизни это огромный срок, признаю я: сорок лет назад я была ребенком, и сколько всего произошло с тех пор: первая любовь, рождение сына, родители, которые были живы и полны сил, как и я сейчас. Даже мои книги, которые теперь занимают почти целую полку, были написаны всего за восемнадцать-двадцать лет.

– Видите, – радуется моему удивлению психотерапевт, – когда-нибудь все закончится и перестанет вас волновать. Пусть это займет два, или три года, или даже десять, у вас все равно останется еще тридцать лет. Вы увидите.

Сам он работает на пенсии, ему почти восемьдесят лет, и он по-прежнему дает советы.

– Не называйте свое состояние депрессией, – говорит он на прощание. – Это скорее печаль, траур по тяжелым обстоятельствам. Вы все делаете правильно: радуйтесь своей «книжной келье», не нервничайте, продолжайте заниматься спортом. Приходите снова, если будет такое желание, или поговорите с подругой – это ничем не хуже, главное, не носите все в себе. Писательство, вероятно, тоже поможет.

Когда я сажусь на велосипед, мне кажется, что лечение уже действует – лечение, которое состоит лишь из уверенности. А его знания – это всего лишь фактор, дающий ему преимущество во времени.

334

Перед входом собрались мужчины моего возраста, около тридцати или сорока человек. Они молчаливы, терпеливы и выглядят миролюбиво, одеты скромно и аккуратно подстрижены. Вижу среди них всего двух женщин и двух парней. Спрашиваю, кого они ждут, и узнаю, что Ким Уайлд давала концерт. Тридцать, а может, и тридцать пять лет назад Ким Уайлд была настоящей звездой. Честно говоря, я плохо ее помню. В клипах и на фото она явно подчеркивала свою сексуальность, создавая образ строгой и недоступной красавицы-блондинки с властным взглядом, немного старше и опытнее своих фанатов, а значит, и старше, и опытнее тех пятидесятилетних, которые оставались ей верны на протяжении многих лет и неудач.

Скорее всего, ее популярность основывалась больше на внешности, чем на музыке, – открытая, чуть ли не агрессивная эротика играла свою роль. Сам псевдоним – Уайлд [109] – говорил сам за себя. Парни, в том числе и в моей школе, были от нее без ума, для них Ким Уайлд была настоящей «бомбой», как мы говорили в Вестервальде; это слово неожиданно всплывает в моей памяти, хотя для меня «бомба» всегда ассоциировалась со всем тем, от чего следует держаться подальше.

Я не знала, что она до сих пор выступает, да и вообще ничего о ней не слышала последние тридцать, а то и тридцать пять лет. Теперь те же самые парни стоят у сцены с альбомами и ручками. Многие из них уже обзавелись лысинами, и почти все – сединой. Внешне ничем не примечательные – возможно, это учителя, офисные работники или техники. Двое пришли с женами, еще двое с сыновьями, и они все еще ждут Ким Уайлд, а я, движимая любопытством, оказалась среди них.

На плакате у входа она выглядит не так сексуально, как раньше, с какой стороны ни посмотри. Теперь она – просто пожилая женщина, которая явно старше шестидесяти, в вызывающем кожаном наряде. Ее лицо освещено не очень удачно, накрашено и, похоже, подтянуто, но не так, как у Мадонны, – видимо, не хватает денег, или, может, ей просто все равно.

Она продолжает исполнять свои старые песни и принимает те же провокационные позы в залах, где тридцать пять лет назад не выступила бы даже группа у нее на разогреве. Кто знает, возможно, это ей по-прежнему нравится, и дело не только в деньгах. Примечательно то, что на афише ее лицо не попытались омолодить. Надеюсь, ее фанаты не стоят того, чтобы она использовала ботокс и другие инъекции. Это делает ее интересной спустя тридцать пять лет даже для такой, как я, – ее естественность, легкая вульгарность, возможно, даже самоирония. Я смотрю на себя и ощущаю, что выгляжу ужасно.

Быть может, эти мальчишки остаются верными Ким Уайлд именно потому, что она, хоть и пытается скрыть возраст с помощью костюмов и удачных ракурсов, все же не прячет его полностью, не скрывает прошедшее время, которое для них самих пролетело так же быстро? Мне хотелось бы проверить свою теорию, хотелось бы увидеть, как Ким Уайлд выходит из зала в спортивных штанах, с блестящим от увлажняющего крема лицом, с завязанными резинкой обесцвеченными волосами – обычная женщина пенсионного возраста, фанаты которой сами недавно вышли на пенсию или скоро выйдут, – и садится в автобус для гастрольных туров, на аренду которого все еще хватает денег.

Но увы, Ким Уайлд не появляется. Вместо нее из зала выходит организатор и просит фанатов разойтись по домам. В качестве утешения он раздает заранее подготовленные карточки с автографами. Интересно, что смогло удержать Ким Уайлд от встречи с этими мужчинами, от того, чтобы подарить им улыбку на селфи, если даже спустя полжизни – несмотря на детей, семью, работу и грядущую пенсию – они все еще ее обожают.

335

Понятия не