Алфавит от A до S - Навид Кермани
Получается, что не только Герман Гессе, но и Хелена Хегеманн отлично вписываются в эту тему. У обоих писателей этот момент перехода во взрослую жизнь наступает тогда, когда тоска становится почти невыносимой. Они оба – настоящие романтики, постоянно выходят за пределы привычного и ищут что-то новое. Несмотря на то что их романы созданы в разное время и имеют разные настроения, такие произведения, как «Под колесом», «Демиан», «Сиддхартха» и «Степной волк», все равно рассказывают о травме – о том, как научиться существовать в обществе. «Нужно пройти путь, который другие называют опытом, даже если в голове крутится мысль: „Мне это совершенно неинтересно“».
328
То, что мой сын больше не считает меня нормальной, спасает сегодняшний день: сразу по прибытии он звонит мне и сообщает, что забыл кошелек в поезде – если, конечно, его не украли – и не может найти своего кузена, который должен был встретить его на платформе. Адреса у него нет, а на звонки кузен не отвечает. Это его первое самостоятельное путешествие, и сразу в Париж. Мы, родители, не могли пойти на попятный после того, как на протяжении пяти месяцев пытались придать ему смелости. Я говорю, чтобы он ждал на платформе – наверняка кузен скоро придет. Но через несколько минут я снова звоню и не могу до него дозвониться – ни через пять, ни через восемь, ни через десять попыток. Он не отвечает и на сообщения. Он даже не догадывается, какой кошмарный сценарий разворачивается сейчас у меня в голове: вот он спотыкается, падает, его окружает толпа… Скорее всего, у него просто разрядился телефон и он перестал думать о матери, как только появился кузен. Позже он не поймет, почему я побежала на вокзал или села в машину. «Мама, я бы обязательно сообщил, если бы что-то случилось», – обычно говорит он, пытаясь меня успокоить. Я тем временем думаю: «Подожди, пока не станешь родителем». Но быть может, долго ждать не придется – через пять минут он звонит с французского номера. Он знал, что я запаникую, и поэтому не стал искать розетку, а сразу обратился к проводнику. На стойке информации он зарядит телефон, и все остальное тоже решится. Сердце снова бьется в привычном ритме.
329
Хелена считает, что ее спасли именно язвительные комментарии, обрушившиеся на нее в один миг. Она уверена, что не справилась бы с успехом, если бы он пришел к ней в столь юном возрасте. Она пережила и взлет, и падение – одно за другим, причем столь резко и драматично – что это освободило ее от ожиданий и научило не доверять общественному мнению – как положительному, так и отрицательному. Благодаря Хелене я нашла, куда деть огромный ковер матери, который лежит сложенным в квартире с тех пор, как один торговец продал его за огромные деньги, а другой за еще большую сумму зашил дырки от моли. Звонки знакомым моего отца и иранским друзьям не принесли результата. Большинство уже давно закрыли свои ковровые магазины, а те, что все еще работали, были завалены наследственными коврами, которые никто не хочет покупать. Единственный совет, который мне дали мой отец, все его знакомые и все знакомые моих иранских друзей, звучал так: не доверяй продавцам, обещающим невероятные скидки. И конечно, каждый магазин, мимо которого я проезжала на велосипеде, ярко кричал о распродажах, предлагая товары со скидкой в пятьдесят, шестьдесят или даже восемьдесят процентов. И везде – восклицательные знаки.
Прежде чем отправиться в отель, Хелена предложила заглянуть на выставку этнографа Михаэля Опитца, посвященную его поездкам в Непал и Тибет. Когда я спросила, верит ли она в Бога, Хелена кивнула, скорее удивленно, чем утвердительно, но ничего не сказала. Даже убежденные атеисты, сидя на четырехчасовом документальном фильме Опитца из семидесятых годов, начинают догадываться, что те люди из Непала и Тибета вели более богатую жизнь, нежели мы – ведь рождение, любовь, болезнь, безумие и смерть они связывали с воздействием духов, с которыми они могли общаться через песни, молитвы и барабаны, особенно тогда, когда их мир был действительно изолирован, деревни были нетронутыми, природа целостной, а война еще не началась (хотя голод был обычным делом, обычаи устаревшими, а женщины угнетенными?). С обществом, в котором девять взрослых проводят обычный рабочий день, сидя в темной комнате и наблюдая за религиозными ритуалами из другого времени и другого континента, явно творится что-то неладное. Иначе зачем бы Опитцу отправляться в свое путешествие? Когда героиня «Сбитого аксолотля» узнает, что взрослые нашли ее записную книжку и теперь ее самые сокровенные мысли раскрыты, она закрывает глаза, начинает кружиться на месте и, словно оказавшись на грани жизни и смерти, вдруг ощущает, как ее «душа отделяется от тела, точно облачко». Она «не понимает, как это происходит», а я теперь знаю, что этот процесс называется автоскопией. «Я вижу, как мое тело кричит, и чувствую, как этот крик проникает в меня. Пытаюсь сопротивляться изо всех сил, но вероятно, это отделение от своего „я“, и „я“ стою на грани перехода к состоянию небытия».
Прямо напротив музея я увидела один из старейших ковровых магазинчиков Кёльна, на витрине которого не было ярких цветов и восклицательных знаков. Владельцем магазинчика оказалась женщина, унаследовавшая этот бизнес от своего отца. Она выросла в Германии и потому вызывает у меня больше доверия, чем мужчина, выросший в Иране. Возможно, это предвзятость, феминизм или еще что-то – не знаю. Аккурат к годовщине смерти я избавилась от последней заботы, которую оставила мне мать. Хелена и мой сын справились. Они выжили.
330
Очередной раз чувствуя себя разбитой, я задаюсь вопросом: был ли прав мой отец, утверждая, что женщины не годятся для высших должностей?
– Представьте себе, – говорил он в те времена, когда в кинотеатрах крутили «На следующий день», – представьте, что американским президентом стала женщина, и вот она корчится от боли из-за месячных во время переговоров о перевооружении. Или того хуже – нажимает на красную кнопку в порыве эмоций.
– Папа! – восклицали мы хором, а моя мать называла его, человека, считавшего религию суеверием, «хезболлахцем», то есть исламистом. Когда мы приводили в пример Маргарет Тэтчер, отец соглашался – мол, это возможно, но только в том случае, если женщина отключает
