Алфавит от A до S - Навид Кермани
* * *
Только мой отец замечает сообщение, которое отвлекает меня от осмотра Филы. Он пугается, видя, как я пошатнулась, пока не нашла камень, чтобы присесть, а потом читает сообщение по моим глазам, уставившимся в пустоту, слышит невысказанные мысли на моих плотно сжатых губах. Взгляд его останавливается на моих нахмуренных бровях, и он чувствует то же, что и мои пальцы, постукивающие по камню. Камень, на который я села, совершенно квадратный – теперь я это замечаю, в то время как группа направляется к следующему монументу, это не природная форма, а искусно обработанный блок. Наверняка на нем когда-то сидел какой-нибудь древний египтянин – жрец, солдат или кто-то скорбящий, как я.
Отец убеждает меня не улетать сразу, мой сын очень ждал эту поездку, и живые всегда должны быть важнее мертвых, особенно если это дети. В его голосе звучит что-то, чему я доверяю.
295
Иногда в рекламе мы видим райские экзотические уголки, где улыбчивые европейцы в светлой одежде наслаждаются обществом друг друга на парусной яхте. Они не знают ни забот, ни расстройства желудка. Если это реклама банка или страховой компании, то в кадре появляются дети и пожилые люди. А вот в роликах про сигареты или напитки позируют только молодые пары, которые только-только достигли возраста, позволяющего разбрасываться деньгами. Здесь не шумит мотор и не воняет топливом, ведь паруса всегда подняты.
Почему я вспоминаю рекламу, когда вижу что-то идеальное? Дело не только в реке с ее вечнозелеными берегами и голыми песчаными холмами, которые создают ощущение, что время остановилось; не только в прохладном ветерке, дующем во время плавания, в тишине и чистоте воздуха, в неспешности всех движений, даже на самом судне. Здесь чувствуется история, уходящая корнями гораздо дальше, чем Афины или Израиль. Храмы вдоль реки, минареты и церковные башни, которые, кажется, будто стремятся к небу в едином порыве. Культурный ландшафт, созданный руками человека, но с борта судна он выглядит веками неизменным, словно человечество остановилось и наслаждается моментом, пока течет вода.
* * *
Требуется четыре попытки, прежде чем экипаж понимает, чего хочет моя подруга: сойти на берег, прогуляться по ближайшей деревне, покурить кальян – да, всей нашей дружной компанией из четырех поколений. Прогулки вдали от туристических троп или общение с местными жителями в программе круиза не предусмотрены. После того как мы наконец пришвартовываемся, мы сами становимся настоящей достопримечательностью – нас фотографируют со всех сторон. Мы отправляемся в городок по три человека в каждой рикше, местные жители машут нам, словно высокопоставленным гостям, и наши дети просто в восторге. Как же беззаботно они воспринимают новую страну – так и должно быть! После чая и кальяна мы продолжаем гулять по шумным, оживленным, суетливым и бедным улицам, где на каждом шагу нас встречают улыбкой. Местные к нам не пристают, и подруга, с которой четверть века назад мы путешествовали по этим местам с рюкзаками, на фелюках и автобусах, с девичьей игривостью толкает меня в бок, радуясь тому, что показала моим родным, насколько теплым и гостеприимным может быть это место, где гостеприимство еще не превратилось в работу.
Конечно, если бы мы действительно хотели увидеть реальную жизнь, то не вернулись бы на наш сказочный корабль. Это путешествие останется без записей – достаточно будет воспоминаний. Дети будут рассказывать о нем своим детям, а отец – всю (недолгую) оставшуюся жизнь радоваться, что еще раз смог отправиться в настоящее путешествие.
296
Спасаясь от храпа зятя, спящего в соседней каюте, я наслаждаюсь чудесной ночью на палубе, пока около пяти утра призыв к молитве не врывается в мой сон, словно ветер, несущийся над водой. Хриплый, искаженный плохими громкоговорителями голос звучит как музыка из дешевого фильма. Мой муж, который хочет вернуться, спрашивает, смогу ли я дать нам еще один шанс, я падаю на колени, рыдая, и шепчу, что больше не могу. Такая драма, о которой адвокаты надеются никогда не узнать! Берега кажутся пустынными, но за садами сливаются в один шумный город. Идиллия заканчивается всего в двухстах метрах, но с корабля конца не видно. Лишь когда раздается призыв к молитве, как в старые времена, на палубе вновь ощущается настоящее, иронично – именно через молитву.
297
Потом мы еще купаемся в Ниле, а мальчишки играют в футбол с деревенскими ребятами среди коров на берегу. Чистое счастье, которое словно настойчиво машет мне рукой. Сын говорит, что больше всего хочет, чтобы я расслабилась и насладилась оставшимися днями нашего путешествия, – вот оно, идеальное напутствие ребенка, покидающего отчий дом: «Расслабься и наслаждайся оставшимися днями». Я не могу понять, почему жизнь снова забросила меня в такое странное состояние, в дни, которые могли бы стать одними из лучших, а я только и делаю, что хмурюсь. Может, дело и не в Оффенбахе? Разве может так сильно потрясти смерть человека, с которым я возобновила общение всего несколько месяцев назад да и которого видела я с тех пор всего однажды – летом, на его празднике, с которого я ушла через пять минут. С его уходом я лишусь не то чтобы многого, и то, чего лишусь, явно не объясняет тоски, которую я чувствую. Остальные уже думают, что я схожу с ума, потому что не могу наслаждаться нашей поездкой.
* * *
Поднимаешься на верх холма и видишь вокруг лишь пустоту. Да, именно пустоту – только камни и пыль, никаких растений или животных. Ландшафт напоминает поверхность Луны, окрашенную в коричневые оттенки, и всего в десяти минутах от цветущих садов. Пророки приходили из пустыни, пересекали ее, уединялись в ней. Я всегда думала, что именно там они осознавали величие всего, что нас окружает. Им нужно было взглянуть в пустоту, чтобы почувствовать созидательную силу. Даже пустота приобретает значение только через идею Бога, который, в свою очередь, возвращает нас к тому, что существовало до появления мысли о Боге. Если думать о будущем: Чоран говорил, что «конец человечества наступит тогда, когда исчезнет идея Бога».
298
Откинувшись на шезлонг, куда я села в поисках уединения, я внимательно
