Последняя война Российской империи - Сергей Эдуардович Цветков
Распоряжением Верховного главнокомандующего трудоспособные беженцы, как мужчины, так и женщины, должны были отправляться на строительство оборонительных рубежей. Ополченец Н. Степной вспоминает: «Гонят всех, кого захватят на улицах, без различия пола и национальности – от пятнадцати до пятидесяти пяти лет, – в окопы. А чтобы не убежали, так ночью гонят в арестный, где спят и дети, и женщины, и мужчины вповалку. Утром выстраивают в ряд и гонят рыть траншеи». Интендантские чиновники бессовестно грабили этих мобилизованных полурабов, присваивая большую часть полагавшегося им за работу вознаграждения.
В результате этих безумных мер Ставки западные области Российской империи оказались к осени наводнены миллионами нищих, голодных, озлобленных людей, среди которых царили антиправительственные и антирусские настроения. Эту новую опасность точно подметил министр сельского хозяйства Кривошеин: «Из всех суровых испытаний войны исход беженцев является наиболее неожиданным, самым серьезным и трудноизлечимым… Болезни, печали и нищета движутся вместе с беженцами на Россию. Они создают панику и уничтожают все, что осталось от порыва первых дней войны… Это тучи насекомых. Дороги разрушаются, и вскоре уже невозможно будет подвезти пищу… Будучи членом совета министров, я утверждаю, что следующая миграция населения приведет Россию во мрак революции».
«Русские и еврейские беженцы[116], как саранча, двигаются на восток, неся с собою панику, горе, нищету и болезни», – вторил ему начальник императорской дворцовой охраны генерал-майор Отдельного корпуса жандармов А.И. Спиридович.
26 августа Алексеев предписал общий отход на линию Гродно—Кобрин. Ставка уповала на некое «стратегическое отступление» вглубь русской территории, которое волшебным образом погубит германскую армию, подобно Великой армии Наполеона. Но общая деморализация войск опрокинула все расчеты командования. Миллионный русский фронт, больше не оказывая серьезного сопротивления, безудержно покатился назад. Вслед за Польшей Россия начала терять Литву и западные области Белоруссии с их стратегической сетью железных дорог, с таким трудом созданной перед войной. После всех испытаний и жертв над русской армией внезапно вновь нависла тень катастрофы.
На фоне непрерывных неудач на австро-германском фронте тем блистательнее смотрелась новая победа русского оружия на Кавказе, одержанная в августе.
После разгрома армии Энвер-паши под Сарыкамышем на Кавказском фронте в течение всей первой половины 1915 года царило относительное затишье. Турки восстанавливали уничтоженную 3-ю армию, русские войска закрепляли свое положение. Один только вновь сформированный IV Кавказский корпус генерала Петра Ивановича Огановского продвигался вперед к Ванскому озеру, очищая территорию от курдских отрядов и турецких арьергардов. Местное армянское население оказало вооруженное содействие русским, и тогда турецкие власти приступили к фактическому истреблению армян.
Геноциду был придан вид депортации. Обыкновенно делалось так. В населенный пункт являлся глашатай с барабанщиком и повелевал всему мужскому населению немедленно явиться к такому-то месту, под страхом смерти. Армяне спешили исполнить приказ. Собравшихся тотчас же арестовывали и, скрутив веревками, угоняли в пустынное место (лес, каменоломни, овраги), где всех до единого убивали. Затем палачи возвращались и принимались за женщин с детьми. Кое-где женщинам официально предлагалось спасение путем немедленного перехода в ислам и вступлением в брак с мусульманином.
В считанные дни погибло более 24 000 армян, были разграблены и сожжены свыше 100 сел. Приближение русских войск спасло от гибели тысячи армянских семей, позволив им перебраться в освобожденные от турок районы. Однако эти события послужили сигналом к массовой резне армян по всей территории Османской империи. Русская армия и ее западные союзники были не в силах остановить неслыханные зверства, а германские власти не сочли нужным вступиться. Всего, по разным оценкам, в 1915 году было уничтожено до полутора миллиона армян, или две трети народа. В Эрзеруме из 20 000 армян осталось меньше ста человек; в Эрзерумском, Битлисском и Ванском округах, где жило 580 000 армян, уцелело 12 000 человек. Успело бежать на русский Кавказ 182 000 человек, в английский Египет – 4200 человек. «Армянского вопроса более не существует, так как армян более не существует», – с удовлетворением заявил министр внутренних дел Мехмед Талаат-паша по окончании резни.
В июле 1915 года новый турецкий главнокомандующий Махмуд Камиль-паша почувствовал себя достаточно сильным для того, чтобы перейти в наступление. Против IV Кавказского корпуса была брошена сильная ударная группировка во главе с Абдул Керим-пашой. Бешеные атаки вдвое превосходящих турецких сил вынудили генерала Огановского отойти вначале в Алашкертскую долину, а затем на перевалы пограничного с Турцией Агрыдагского хребта. К концу июля создалась угроза прорыва противника к Карсу. Но смелый контрудар резервного отряда генерала Николая Николаевича Баратова во фланг и тыл турецкой армии (1-3 августа) выправил положение. Русские взяли более 10 000 пленных и удержали за собой большую часть занятой территории. Людендорф в своих мемуарах признается: «Мои надежды, что бои на Кавказском фронте оттянут русские силы, были обмануты».
Х
Продолжительные неудачи на австро-германском фронте с предельной остротой поставили вопрос о компетентности Верховного главнокомандования. В правительственных и общественных кругах росло недовольство военным окружением великого князя Николая Николаевича, прежде всего Янушкевичем и Даниловым. Как отмечал думский деятель Никанор Васильевич Савич, к середине лета 1915 года «будущее казалось безнадежным, тем более, что под влиянием постоянных поражений у распорядителей судьбами армии должна была выработаться битая психология морально сломленных, духовно побежденных людей. Перемены в высшем командовании становились желательными, необходимыми, если мы вообще хотели продолжать войну».
Правительство не могло смириться с тем, что Ставка забрала в свои руки все управление в западных областях. «Мы, министры, попали в страшное положение перед Ставкой, – жаловался Сергей Васильевич Рухлов, министр путей сообщения. – Это учреждение призвано руководить военными действиями и бороться с врагом. А между тем оно проникает во всю жизнь государства и желает всем распоряжаться».
Армия, в свою очередь, на чем свет стоит костерила Ставку – за неразбериху на фронте и разруху в тылу. Но популярность самого Главнокомандующего в обществе и армии парадоксальным образом оставалась незыблемой. Генерал Данилов свидетельствует: «Даже в трудный период (летнего отступления 1915 года. – С.Ц.) имя первого русского Верховного главнокомандующего в армии и народе не потускнело. В постигшем русскую армию испытании обвиняли всех, но только не его». Более того, в стане либеральной оппозиции поддержка великого князя Николая Николаевича была сознательным фрондерством,
