Последняя война Российской империи - Сергей Эдуардович Цветков
В бесславный плен попали 83 000 человек, в том числе 23 генерала[114] и 2100 офицеров[115]. Защитники крепости так торопились сдаться, что забыли привести в негодность более 700 орудий, которые позже были отправлены немцами на Западный фронт и там в 1918 году попали в руки французов. Постыдная капитуляция Новогеоргиевска, затмившая позор Порт-Артура, стала самым тяжким поражением русской армии за весь 1915 год.
Всего пять гарнизонных офицеров не подчинились преступному приказу коменданта и предприняли попытку самостоятельно выйти из окружения. После 18 дней блужданий по тылам противника всем им удалось выйти к своим, хотя для этого пришлось преодолеть около 400 километров. Полковые штандарты (не все) и георгиевские ордена спас на своем самолете поручик Константин Константинович Вакуловский. Вылетев на заре из крепости, он после многочасового «слепого полета» в густом тумане, временами попадая под ружейный огонь противника, благополучно посадил самолет в расположении русских войск и сдал боевые реликвии в штаб фронта.
Столь же неумело была организована оборона крепости Ковно, гарнизон которой насчитывал 90 000 человек. Все повторилось, словно из-под кальки, вплоть до срока, который сумела продержаться крепость в кольце осады – 10 дней. Беспрестанные бомбардировки и неоднократные яростные штурмы привели, наконец, к падению трех устаревших фортов передовой линии. Комендант крепости генерал Владимир Николаевич Григорьев почему-то воспринял эту потерю как поражение всей крепости, хотя большая часть новых фортов еще даже не вступила в серьезный бой с противником. Гарнизон пытался продолжить оборону, однако комендант покинул крепость, оправдывая свое малодушие тем, что отправился «за подкреплениями». Защитники крепости, оставшись без высшего командования, начали беспорядочный отход.
18 августа Ковенская крепость пала. Потери гарнизона составили: убитыми – около 8 000 человек, ранеными – 17 000, в плен попало почти 20 000 человек. Немецкими трофеями стали 450 неповрежденных орудий, продовольственные склады и амуниция.
Взятие Ковно обошлось немцам в 10 000 человек убитыми, ранеными и пленными.
Великий князь Николай Николаевич воспринял весть о падении Ковно очень эмоционально. Протопресвитер о. Георгий (Шавельский), вызванный в этот день к Верховному, вспоминает:
«Великий князь полулежал на кровати, спустивши ноги на пол, а голову уткнувши в подушки, и весь вздрагивал. Услышавши мои слова:
– Ваше высочество, что с вами?
Он поднял голову. По лицу его текли слезы.
– Батюшка, ужас! – воскликнул он – Ковно отдано без бою… Комендант бросил крепость и куда-то уехал… крепостные войска бежали… армия отступает… При таком положении что можно дальше сделать?!.. Ужас, ужас!..
И слезы еще сильнее полились у него».
Главнокомандующий прекратил истерику только после настоятельного призыва о. Георгия взять себя в руки.
По распоряжению великого князя Николая Николаевича генерал Григорьев был арестован и предан полевому суду. 26 августа его лишили звания, орденов, дворянства и приговорили к 15 годам каторжных работ.
Примерно в то же время решилась участь еще одного опорного пункта русских войск – крепости Осовец, защищавшей правое крыло 12-й армии. Это была уже третья осада с начала войны, и немцы, потерпев неудачу в попытке принудить крепость к сдаче посредством бомбардировки, решили уничтожить гарнизон ядовитыми газами. В конце июля они установили напротив передовых укреплений 30 газовых батарей с несколькими тысячами баллонов, и целую неделю терпеливо выжидали попутного ветра.
Утро 6 августа было холодное и туманное, дул средней силы северный ветер. Немцы сочли его благоприятным для атаки. С рассветом на русские позиции надвинулось темно-зеленое облако – это была смесь хлора с бромом. Через считанные минуты газовая волна 15-метровой высоты прокатилась по русским окопам и двинулась дальше, постепенно расширив фронт до восьми километров. Самой крепости газы достигли уже в разреженном состоянии. Тем не менее, по воспоминаниям очевидца, «все живое на открытом воздухе на плацдарме крепости было отравлено насмерть, большие потери несла во время стрельбы крепостная артиллерия; не участвующие в бою люди спаслись в казармах, убежищах, жилых домах, плотно заперев двери и окна, обильно обливая их водой… Вся зелень в крепости и в ближайшем районе по пути движения газов была уничтожена, листья на деревьях пожелтели, свернулись и опали, трава почернела и легла на землю, лепестки цветов облетели. Все медные предметы на плацдарме крепости – части орудий и снарядов, умывальники, баки и прочее – покрылись толстым зеленым слоем окиси хлора; предметы продовольствия, хранящиеся без герметической укупорки – мясо, масло, сало, овощи, оказались отравленными и непригодными для употребления» (С. А. Хмельков).
На передовых позициях последствия газовой атаки были еще более ужасными, причем для обеих сторон. У защитников крепости имелись неусовершенствованные маски, которые не спасали от отравления. «Полуотравленные брели назад, – пишет другой участник обороны Осовца, штабс-капитан Владимир Владимирович Буняковский, – и, томимые жаждой, нагибались к источникам воды, но тут на низких местах газы задерживались, и вторичное отравление вело к смерти».
Вслед за газами русские окопы накрыл ураганный артиллерийский огонь. Потери оборонявшихся были огромны. К началу штурма в девяти русских ротах (около 1500 штыков), находившихся на передовой, в строю оставалось каких-нибудь полторы-две сотни человек, которым и предстояло сразиться с тремя полками германского ландвера.
Но и немцы пострадали не меньше. Страшное оружие обернулось против них самих. Размещение войск на исходных позициях было произведено крайне неудачно, вследствие чего на правом фланге 76-й ландверный полк попал под свои же газы, потеряв до тысячи человек. И все-таки, когда красная ракета возвестила о начале штурма, в атаку поднялось не менее шести тысяч германских солдат.
Немцы были уверены, что в русских окопах не должно остаться ни единой живой души. Начальство уже отдало приказ обозу приготовиться к вступлению в крепость. Поэтому, наткнувшись на сильнейшее сопротивление, противник был совершенно ошеломлен. Германские солдаты испытали те же чувства, что и орды Батыя при нападении на них отряда храброго Евпатия Коловрата – мстителей за разоренную Рязань: «и почудилось татарам, что мертвые восстали». Некоторые подразделения были охвачены паникой. Так, части 18-го ландверного полка в страхе бежали, не приняв боя с шестью десятками человек, поднявшимися против них в штыки, – остатками 13-й роты 226-го пехотного Землянского полка. С легкой руки С. А. Хмелькова, этот эпизод получил хлесткое название «атака мертвецов». Вскоре открыла огонь крепостная артиллерия, истребив германские батальоны, пробившиеся
