Последняя война Российской империи - Сергей Эдуардович Цветков
После шести дней ожесточенных боев 1-я армия вышла из-под удара Гальвица. Русские потери были значительные, но, принимая во внимание обстоятельства, не чрезмерные: около 40 000 солдат и офицеров (половина из которых пропала без вести; по немецким данным, взято в плен 16 000 человек). Урон в армии Гальвица оценивался почти в 10 000 штыков и сабель.
Тем временем, восточнее, 8-я германская армия фон Белова ломила на Пултуск и Ломжу, пытаясь прорвать оборону 12-й армии генерала Алексея Евграфовича Чурина. Немецкие донесения отмечали «беспредельную самоотверженность» и «непревзойденную храбрость» русских войск. Армия Чурина медленно отступала, смыкая ряды и закрывая образовавшиеся бреши. Это упорство стоило ей 100 000 бойцов, половина из которых попала в плен. Точные данные о потерях немцев неизвестны, но к концу июля они вынуждены были приостановить наступление.
Макензен, действовавший на стыке Юго-Западного и Северо-Западного фронтов, тоже нигде не мог найти место для прорыва и вынужден был отыгрывать пространство фронтальными атаками. Русские войска держались две недели, истекая кровью и проклиная молчание своих батарей (дневная норма была установлена в 5 выстрелов на орудие). Немцы, привыкнув к безответности русской артиллерии, стали выкатывать орудия на открытые позиции и вести огонь прямой наводкой с расстояния в 1—2 километра. Русская пехота отвечала неистовыми штыковыми атаками, которые в ряде случаев заканчивались захватом вражеских батарей. В бою под Крупами 22 июля смертельно раненный полковник 4-го батальона лейб-гренадер Борис Ксаверьевич Судравский приказал нести себя впереди поднявшихся в контратаку рот. Слабеющим голосом он затянул полковую песню, которую подхватили солдаты. Последним ложем храброго командира стал бруствер немецкого окопа, захваченного его гвардейцами. Всего русскими войсками было взято 36 орудий и 5 000 пленных. Добычей германцев в этих боях были 21 000 пленных, но всего одна русская пушка. Операция Макензена завершилась в первых числах августа взятием Люблина и Холма.
Медленные темпы германского наступления дали время генералу Алексееву сравнительно благополучно отвести 2-ю и 4-ю армии с самого западного участка польского фронта за Вислу. С середины июля русские войска приступили к эвакуации Варшавы, хотя поляки, сотрудничавшие с русской администрацией, настаивали на том, чтобы всеми силами оборонять город. 4 августа в очищенную русскими Варшаву вступили полки 9-й германской армии Леопольда Баварского. Военный оркестр играл «Еще Польска не сгинела». Столетнее русское правление в Царстве Польском закончилось[113].
Оставление Варшавы самым печальным образом сказалось на судьбе Новогеоргиевска – первоклассной крепости, расположенной в 30 км на северо-запад от Варшавы, при слиянии Вислы и Наревы. На нее опирался левый фланг 1-й армии в своей обороне против войск Гальвица. До войны крепость считалась неприступной. Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона (издание 1897 года, т. XXI) сообщал: «Тройной ряд стен крепости, широкие и глубокие рвы, высокие валы, уставленные огромными орудиями, дают впечатление неприступности; для осады Новогеоргиевска неприятелю потребовалось бы не менее 200 тысяч войска, тогда как для обороны ее достаточно 12 тысяч». По мнению военного инженера генерала Константина Ивановича Величко, «крепость Новогеоргиевск не только не уступала, но технически была сильнее французской крепости Верден». Летом 1915 года за его укреплениями засела целая армия – по разным данным от 88 000 до 105 000 человек, под прикрытием полутора тысяч орудий. Правда, армия эта, вследствие ротации частей, представляла собой толпу ополченцев, вооруженных винтовками через одного и не имевших понятия о крепостной войне, а запасы арсенала насчитывали не более полумиллиона снарядов.
По трагической случайности, за несколько недель до начала осады Новогеоргиевска начальник инженеров крепости полковник Николай Владимирович Короткевич-Начевной, совершавший вместе с несколькими офицерами инспекционную поездку вдоль линии передовых укреплений, наткнулся на немецкий разъезд и был убит; его спутники также частью погибли, частью были взяты в плен. В руки противника попал генеральный план укреплений Новогеоргиевска с обозначением мест расположения тяжелых батарей. Обстоятельства этого дела стали известны позднее, а тогда исчезновение инженеров с планами крепости было сочтено в войсках за измену и вызвало глубокое уныние у личного состава гарнизона.
Самое разумное в этой ситуации было бы немедленно приступить к очищению крепости. К несчастью, такой приказ не был отдан (решение оборонять Новогеоргиевск до последнего исходило из Ставки). Когда же стало очевидно, что гарнизон рискует оказаться в полном окружении, то выяснилось, что быстро вывести из крепости такое количество солдат и техники просто невозможно из-за отсутствия потребного количества речных переправ и линий железнодорожного сообщения. Кроме того, все железнодорожные составы уже были задействованы в эвакуации Варшавы.
С 5 по 10 августа германские войска силами трех дивизий обложили Новогеоргиевск со всех сторон и приступили к бомбардировке первой линии фортов. Огонь вели 400 осадных орудий, в том числе 84 тяжелых и сверхтяжелых гаубиц. Спустя семь дней, когда два форта (из имеющихся 33-х) были захвачены противником, комендант крепости генерал Николай Павлович Бобырь совершенно пал духом и приказал очистить без боя пять фортов передней линии, а затем еще десять. Сила сопротивления гарнизона сразу же ослабела, доверие нижних чинов к высшему командованию было подорвано. Среди офицеров даже возникла мысль арестовать коменданта и избрать другого. Но Бобырь, не дожидаясь такого развития событий, вечером 19 августа сообщил по радио в штаб, «что надежды удержать крепость уже нет» и уехал на присланном за ним автомобиле
