Последняя война Российской империи - Сергей Эдуардович Цветков
Нужно сказать, что зверства в морской войне отнюдь не были прерогативой одной Германии. Англичане порой действовали столь же бесчеловечно. Так, 12 августа капитан британского судна «Баралонг», потопив германскую подводную лодку «U-27», приказал расстрелять уцелевших членов команды.
Военные операции на Балтийском море носили второстепенный характер. Русский флот был слишком слаб для того, чтобы решиться на схватку с германскими линкорами; немцы же, не желая отвлекать Флот открытого моря от его дуэли с Гранд-Флитом, держали на Балтике немногочисленную крейсерскую эскадру, в чьи задачи входило отражать нападения русского флота и мешать неприятельской торговле. Поэтому обе стороны отдавали предпочтение оборонительным мероприятиям – патрулированию балтийских вод и расстановке минных заграждений.
Наступательные операции немцев в начале войны ограничились демонстративным набегом нескольких крейсеров на Либаву. Большое значение имел захват русскими дозорными кораблями крейсера «Магдебург», который в ночном тумане наскочил на риф у северной оконечности острова Оденсхольм (26 августа). Попавшие в руки русских моряков сигнальные книги, коды, а также другие секретные документы позволили союзникам овладеть системой германских шифров и, невзирая на частую их смену, в течение всей войны успешно расшифровывать радиопереговоры противника.
Немцы, со своей стороны, 11 октября нанесли тяжелый урон русской эскадре, потопив торпедной атакой с подводной лодки U-26 броненосный крейсер «Паллада». Хорошо наведеннная торпеда вызвала взрыв погребов с боеприпасами, вследствие чего крейсер почти мгновенно пошел ко дну вместе с шестью сотнями человек экипажа. Лишь маленькая иконка, долго качавшаяся на волнах, отметила место гибели корабля.
В конце 1914—начале 1915 года русский флот сумел незаметно для врага минировать германское побережье возле крупнейших военно-морских баз в Киле и Данциге. Жертвами этой блестящей операции стали 4 германских крейсера (2 из которых затонуло), 8 эсминцев и 11 транспортов, которые подорвались на минных полях до конца года. Ошарашенный этими потерями германский главный военно-морской штаб поначалу даже решил, что у берегов Германии действуют русские подлодки.
Туманным утром 2 июля русская эскадра в составе 4 крейсеров, высланная для бомбардировки Мемеля, перехватила вблизи острова Готланд германский крейсер «Аугсбург» с несколькими вспомогательными кораблями. После получасовой артиллерийской дуэли быстроходный «Аугсбург» вышел из боя и скрылся в густом тумане, а минный заградитель «Альбатрос», расстрелянный и объятый пламенем, добрался до нейтральных шведских вод, где выбросился на берег у мыса Эстергарн. Готландскому бою до самого конца войны суждено было оставаться самым значительным сражением русского и германского флотов.
В целом русская Балтийская эскадра сумела значительно ограничить свободу действий противника. Германский подводник Эрнст Хасхаген вспоминал о том впечатлении, которое производили на немецких моряков минные постановки русского флота: «В начале войны лишь одна мина представляла опасность – мина русская. Ни один из командиров, которым была «поручена Англия», – а мы, собственно говоря, все были такими, – не шел охотно в Финский залив. «Много врагов – много чести» – отличное изречение. Но вблизи русских с их минами честь была слишком велика. Германии, надо прямо сказать, делать там было нечего. Каждый из нас, если не был к тому принужден, старался избегать «русских дел».
Всего до конца войны на русских минных заграждениях, выставленных на Балтийском театре, подорвалось и затонуло 48 германских кораблей, еще 21 судно получило серьезные повреждения. Потери русской эскадры от германских мин были меньше в разы: 16 погибших кораблей и 7 поврежденных.
VII
Итоги зимней кампании 1915 года на Восточном фронте не представляли для Германии ничего утешительного. Если в отношении собственной армии преобладала уверенность в ее способности отразить любой русский натиск, то Австро-Венгрию нужно было прямо «спасать». Длительные военные неудачи привели германского союзника в состояние деморализации. Фалькенгайн не скрывал своей тревоги: «Признаки разложения среди частей с чешским и юго-славянским укомплектованиями обнаруживались все чаще и чаще. О создании резервов на особые случаи при таких условиях не могло быть и речи… Ухудшавшееся с каждым днем положение австро-венгерских армий начинало приобретать явные признаки надвигающейся катастрофы». Поражения австрийцев в Карпатах обесценивали все немецкие успехи в Восточной Пруссии. «Не подлежало никакому сомнению, что с прорывом русских армий в Венгрию рухнет и германский участок Восточного фронта».
Стратегическое положение Австро-Венгрии осложнялось еще и тем, что Италия явно готовилась к вступлению в войну на стороне Антанты.
Австро-венгерское командование отдавало себе отчет в сложившейся ситуации. По словам Людендорфа, «в апреле в ставке двуединой монархии в Тешене положение считалось необычайно серьезным». Нужен был крупный успех, чтобы удержать русский фронт и припугнуть итальянцев. Конрад обратился за помощью к Германии, прося прислать новые немецкие дивизии. Вместе с тем он должен был согласиться на фактическую передачу командования в руки немецкого Генштаба. Таким образом, на исходе первого года войны Австро-Венгрия перестала быть самостоятельной военной силой.
Для намечавшегося прорыва в Карпатах была сформирована ударная 11-я армия под началом генерала Макензена. В ее состав вошли 8 немецких дивизий, объединенных в три корпуса, две австро-венгерских пехотные и одна кавалерийская дивизии. Все германские корпуса 11-й армии были сняты с Западного фронта. По свидетельству Фалькенгайна, «для предприятия были назначены особенно испытанные части. Они были обильно снабжены, насколько это было тогда возможно, артиллерией, даже самой тяжелой, которая до того момента едва ли применялась в полевом бою, снарядами и минометными частями. В части были назначены многочисленные офицеры, точно усвоившие на Западном фронте наиболее яркие из новых приемов войны». Всем этим соединениям была дана возможность отработать приемы атаки, для чего в тылу германских войск возвели укрепленную полосу, подобную той, которая защищала русские позиции в Карпатах.
Германский Генеральный штаб выбрал для прорыва 35-километровый участок у Горлице, занимаемый тремя корпусами 3-й русской армии (генерал Радко-Дмитриев). Войска Макензена (126 000 человек) превосходили русских: в живой силе – в 2 раза, в легкой артиллерии – в 3 раза, в тяжелой артиллерии – в 50 раз, в пулеметах – в 2,5 раза. Подкрепить удар 11-й армии готовились 3-я и 4-я австро-венгерские армии, стоявшие на флангах германских войск.
27 апреля Макензен ознакомил командный состав с диспозицией. Главными ее требованиями были: стремительность наступления и
