Песня жаворонка - Уилла Кэсер
— Тея, глянь на фото Полины Холл в трико, — позвала она. — Правда, она прелестна? Жаль, что ты не ходила чаще в театр, когда была в Чикаго, — такой удобный случай! Ты даже не видела ни Клару Моррис, ни Моджеевскую?
— Нет, Тилли, у меня не было времени. Кроме того, это стоит денег, — устало ответила Тея, бросив взгляд на газету.
Тилли посмотрела на племянницу:
— Не расстраивайся из-за причуд Анны. Она из этих, узколобых. Твоих отца и мать не задевает то, что она говорит. Она мелочна — и со мной такая же, но я не обращаю внимания.
— О, я тоже не обращаю. Все в порядке, Тилли. Я пойду прогуляюсь.
Тея знала: Тилли надеется, что она останется поболтать. Тея и рада была бы сделать тетке приятное. Но в таком маленьком доме все слишком близко и перемешано. Семья есть семья, единое целое. В ней нельзя обсуждать Анну. Чувства Теи к дому и всему в нем изменились: словно потрепанная старая мебель, которая всегда казалась такой доброй, и старые ковры, на которых Тея играла ребенком, затаили на нее обиду и больше не заслуживают доверия. Она бесцельно вышла из парадной калитки, не зная, куда себя приткнуть. В мексиканский городок ей сейчас почему-то не хотелось, и она знала, что спрячется, если навстречу попадутся Сильво или Фелипе. Она побрела по пустынной главной улице. Все магазины были закрыты, жалюзи опущены. На ступенях банка бездельничали мальчишки, рассказывая мерзкие истории, потому что больше нечем было заняться. Среди них были школьные однокашники Теи, но, когда она кивнула им, они потупились и не заговорили. Тело Теи часто любопытным образом выражало то, что происходит у нее в голове, и сегодня что-то в ее походке и осанке сообщило мальчикам, что она задается. Если бы она остановилась и заговорила с ними, они бы мгновенно оттаяли и стали бы дружелюбными и благодарными. Но Тея была уязвлена заново и пошла дальше, задрав подбородок еще выше. Проходя мимо Дьюк-Блока, она увидела свет в клинике доктора Арчи, поднялась по лестнице и открыла дверь в кабинет. Доктор сидел за столом, на котором громоздились кипы бумаг и бухгалтерских книг. Он указал Тее на привычный стул с краю стола и откинулся на спинку своего, глядя на нее с удовлетворением. Какой красавицей она вырастает!
— Я все еще гоняюсь за неуловимым металлом, Тея. — Он указал на бумаги перед собой. — Я по уши в рудниках и когда-нибудь стану богатым человеком.
— Надеюсь, что да, ужасно богатым. Это единственное, что важно. — Она беспокойно оглядела приемную. — Чтобы делать что хочешь, нужно много-много денег.
Доктор Арчи был прямолинеен:
— В чем дело? Тебе нужны деньги?
Тея пожала плечами:
— О, я могу обходиться малым.
Она пристально смотрела в окно на дуговой фонарь, который только начинал потрескивать.
— Но глупо жить ради маленьких вещей, — тихо добавила она. — Жить слишком хлопотно, если не получаешь от этого что-то большое.
Доктор Арчи оперся локтями о подлокотники кресла, уронил подбородок на сложенные руки и посмотрел на Тею.
— Поверь мне, для маленьких людей жить — не хлопотно! — воскликнул он. — Чего ты хочешь от жизни?
Тея вздрогнула:
— О, так много всего!
— Но чего? Денег? Ты упомянула об этом. Что ж, ты можешь заработать деньги, если тебя это волнует больше всего на свете.
Он пророчески кивнул, подвигав подбородком над переплетенными пальцами.
— Но меня это не волнует. Это лишь одно из многого. Все равно я бы не смогла, даже если бы хотела. — Она дернула воротник платья, будто задыхаясь, и грубо сказала: — Я хочу только невозможного. Остальное меня не интересует.
Доктор Арчи задумчиво наблюдал за ней, словно за колбой, полной бурлящих химикатов. Несколько лет назад, когда Тея сидела здесь, свет из-под зеленого абажура падал прямо на широкое лицо и желтые косички. Теперь ее лицо было в тени, а полоска света приходилась ниже обнаженного горла, прямо на грудь. Севший от многочисленных стирок белый батист поднимался и опадал, словно Тея боролась, стремясь освободиться и вырваться из него совсем. Доктору казалось, что ее сердце тяжело трудится, но он боялся прикоснуться к ней — да, боялся. Он никогда не видел ее такой. Волосы, уложенные в высокую башню, придавали Тее царственный вид, а в глазах, когда-то таких пытливых, бушевала буря.
— Тея, — медленно сказал он, — я не скажу, что ты можешь получить все, что захочешь: это значит на самом деле ничего не получить. Но если ты решишь, чего хочешь больше всего, то сможешь этого добиться.
Их взгляды на мгновение встретились.
— Не всякий сможет, но ты сможешь. Только если ты хочешь чего-то большого, у тебя должно хватить духу отрезать все, что дается легко, все, что можно получить задешево.
Доктор Арчи помолчал. Взял нож для бумаги и, мягко ощупывая пальцами лезвие, медленно добавил, словно обращаясь к самому себе:
Немного в жизни обретет
И бледен век того,
Кто по закону не живет
«Иль все, иль ничего!»[104]
Губы Теи приоткрылись; она посмотрела на доктора исподлобья, изучая его лицо.
— Вы имеете в виду — вырваться на свободу и… сделать что-то? — тихо спросила она.
— Я собираюсь разбогатеть, если это считается. Я нашел, без чего могу обойтись. Сперва заключаешь такие сделки в уме.
Тея вскочила, схватила отложенный доктором нож для бумаги и принялась вертеть в руках.
— Иногда это «сперва» выходит очень длинным, — сказала она со смешком. — Но что, если человек никогда не сможет извлечь то, что в нем есть? Что, если в конце концов он все испортит, что тогда?
Она швырнула нож на стол и подошла к доктору вплотную, касаясь его тканью платья. И встала, глядя на него сверху вниз.
— О, так легко потерпеть неудачу!
Она дышала ртом, и горло пульсировало от волнения.
Доктор поднял глаза и вцепился в подлокотники кресла. Он вроде бы неплохо знал Тею Кронборг, но совсем не знал девушку, стоящую сейчас перед ним. Она красавица, какой никогда не была его маленькая шведка, но
" alt="Уилла Кэсер - Моя Антония">
