Путеводитель по Средневековью: Мир глазами ученых, шпионов, купцов и паломников - Энтони Бейл
Именно в Каликут в 1498 году прибыл португальский мореплаватель Васко да Гама. Тогда «на берегу собралось множество людей, темнокожих и нагих, имевших лишь повязки до середины бедра, которыми они прикрыли свою наготу». Биограф да Гамы Гаспар Коррейра (1492–1563) утверждает, что португальцы показались местным жителям чем-то «невиданным». Но этот тон крайнего удивления и самодовольство первопроходцев плохо согласуются со средневековой историей Малабарского берега. Здешние порты издавна принимали чужестранные суда, и в 1400 году эта область была в высшей степени космополитичной. Быть того не может, чтобы местные жители прежде не видели заморских купцов: много лет город занимал центральное положение в торговле шелком и пряностями.
С 1340-х годов Кочин (Перумпадаппу Сварупам) оспаривал у Каликута роль главного порта западного побережья Индостана. В судьбе Кочина – островного мыса – важную роль сыграло наводнение (1341), которое уничтожило близлежащий древний порт Кодангаллур (Кранганур) и сформировало Кочину глубокую естественную гавань. Население Кочина всегда было пестрым. Здесь жили буддисты, индуисты и мусульмане, а также восточные христиане (несториане) и иудеи, в 1344 году построившие в Кочине синагогу. В 1405 году правитель Перумпадаппу Сварупам перенес свою столицу в Кочин, и город расцвел. Португальцы высадились здесь в 1500 году и захватили Кочин в 1503-м. Здесь в 1524 году был похоронен Васко да Гама – в церкви Святого Франциска, которую часто называют первой христианской церковью, построенной европейцами в Индии. На Западе высоко ценились товары из Кочина и с Малабарского берега, и они принесли этой области ошеломительное богатство. Западных гостей привлекало здешнее изобилие, а вот обычаи и религия местных жителей вызывали скорее беспокойство.
Около 1400 года гостей Кочина встречали огромные каменные изваяния Кришны и Шивы, пузатые и украшенные гирляндами, и рельефы весьма светского содержания с обнаженными танцовщицами. Разукрашенные многоэтажные здания охранял сонм животных из камня. Даже на монетах изображались животные. Здешние статуи (из драгоценных материалов, мало известных в Европе) отличались утонченностью работы и замысловатостью. Храмы были отделаны местной темной древесиной и кишели резными прыгающими тиграми. Фронтоны венчал важно сидящий миролюбивый бог Ганеша со слоновьей головой – олицетворение мудрости, благополучия и устранения препятствий.
Другие изваяния напоминали европейских святых – тоже оснащенные символическими атрибутами, но нередко совершенно нагие, с гордо демонстрируемыми сосками и пенисами; у некоторых вместо человеческих частей тела были принадлежащие животным. На первый взгляд, статуи богини-матери Варахи с младенцем похожи на Деву Марию. Но у Варахи голова вепря, иногда с клыками, и свойственна ей не кротость, а жажда мести.
Повстречавшись с Перо Тафуром на Синайском полуострове, Конти упорно отговаривал его ехать в Индию. Согласно Тафуру (его рассказ о Конти отчасти отличается от рассказа Поджо Браччолини), Конти провел в Индии около сорока лет и рассмотрел ее во всех подробностях. Конти даже женился на индианке (брак устроил местный правитель), и она родила ему троих детей. Конти порекомендовал Тафуру воздержаться от «длинной, трудной и опасной»[85] дороги в Индию (самому Конти пришлось принять в Мекке ислам) через земли «племен без царя, закона и господина»[86]. В Индии же приходится «менять воздух, пить и есть то, что чуждо твоей земле»[87] – и видеть «звероподобных людей, над которыми не властен их разум»[88]; по словам Конти, он наблюдал каннибализм. По-видимому, Конти хотел объяснить, что Индия – неподходящее место для туристов, поскольку Тафур собирался в Индию из простого любопытства: «Что толку увидать груды золота, жемчугов и драгоценных камней, если их носят животные?»[89]
После такого напутствия Тафур отказался от намерения отправиться в Индию и смиренно заключил: «Не добраться мне туда иначе, чем летя по воздуху… и так как то, что он говорил, показалось весьма правдоподобным, я изменил свое намерение»[90].
В конце 1460-х годов Афанасий Никитин, купец из Твери, общительный и обладавший обширной сетью знакомств, ушел с караваном – с разрешения Михаила Борисовича (ум. 1505), молодого великого князя Тверского, – странствовать в поисках новых рынков по Кавказу и западу Персии. Никитин оставил родной город и с группой русских и персидских купцов отправился по старому торговому пути, начинавшемуся в нижнем течении Волги. Но, как и во многих случаях в те времена, вмешались обстоятельства: у Астрахани (которую купцы миновали при лунном свете) за кораблем Никитина погнались [татары] и обстреляли, а когда судно наткнулось на езу [рыболовный забор], обобрали; в бурю Никитин потерпел кораблекрушение и снова был ограблен. Купец, будучи не в состоянии оплатить обратную дорогу, ведомый несчастливой судьбой и необходимостью возместить большие убытки, сильно отклонился от намеченного маршрута и расстался с попутчиками. В Баку он наблюдал, как «неугасимым огнем» горит нефть. Несколько лет он странствовал по Персии. В Таруме (Тароме) Никитин подивился тому, что скот кормят финиками. Он добрался до Ормуза, вероятно, весной 1469 года и отпраздновал там Пасху. Привыкший к прохладе лесов и снежным зимам запада России, Никитин не переставал поражаться: «Велик солнечный жар в Ормузе, человека сожжет». При этом он отмечает: «Ормуз – пристань большая, со всего света люди тут бывают, всякий товар тут есть; что в целом свете родится, то в Ормузе все есть». Этот город был своего рода океанским перекрестком. Одинокий и неуверенный в своих силах, однако ловкий и предприимчивый, Никитин оказался на рынках, призывно манящих изобилием товаров.
Из Ормуза он пустился в грандиозное и незапланированное путешествие, выходящее далеко за рамки первоначально поставленных коммерческих задач и описанное им в беспорядочном повествовании, построенном на заметках и воспоминаниях. Никитин отправился через Аравийское море, за тысячи километров, в Индию. Добравшись дотуда в том же году, он остался в Индии на три года и работал лошадиным барышником. Некоторое время Никитин прожил в Джуннаре, древнем городе в одном дне пути от побережья, стоявшем на скале и окруженном лесами, населенными множеством диких кошек. По словам Никитина, у правителя Джуннара есть слоны и кони, но иногда он ездит и «на людех» [то есть в носилках, несомых слугами-мужчинами], захваченных или купленных у центральноазиатских племен Хорасана. В то время Джуннар входил в состав могущественного мусульманского султаната Бахмани, подчинившего себе практически весь запад и центральную часть Индостана.
Сначала индийцы повсюду ходили за Никитиным, зачарованные белизной его кожи и одеждой, покрывающей тело целиком. Никитина же нагота темнокожих индийцев шокировала, а нагота индианок возбуждала («…только на заду плат; и женки все голые, только на заду фата»); женщины Бахмани выглядели в его глазах распутными («бесстыдные»; «добрых нравов у них нет и стыда не знают»). Он описывает «подворье» для иностранных купцов (иногда называемое dharmasala, sarai или sattra). Нередко гостиницы и приюты с питанием и ночлегом не стоили путешественникам ничего, поскольку способствовали торговле. По словам Никитина, «кушанья для них варят господарыни; они же гостям и постель стелют и спят с ними». Он прибавляет, что индианкам, похоже, нравятся белые мужчины: «Спят со своими мужьями днем, а ночью ходят к чужеземцам и спят с ними». Женщины приносят гостям «сладости и сахарное вино», а иногда даже сами предлагают деньги за секс, поскольку «любят белых людей».
Описывая паломничество к индуистской богине Парвати и торговлю у ее святилища, Никитин отмечает, что «как малостоющее и дешевое считаются женки», и приводит расценки: 2 шителя (серебряная монета) за совокупление («знакомство с женкою»). Недорого обходятся и невольницы: 4 фанама (золотая монета) стоит «хороша женка», 5 фанамов – относящаяся к типу, который сам Никитин, похоже, полагал наиболее привлекательным: «хороша и черна».
Путешествовать – значит задумываться о сексе и сексуальных открытиях. Теперь мы называем это секс-туризмом, но ведь и в осмотре достопримечательностей есть элемент сладострастия. Секс-туризм удовлетворяет потребности путешественника и включает его в близкие финансовые, эротические и экзотические отношения с людьми той страны, по которой он передвигается. Платить за секс, предоставлять сексуальные услуги за деньги и заниматься таким сексом, который недоступен дома, – все это
