Есенин - Василий Берг
Женитьбу Есенина на Софье Толстой, которую он явно не любил, Бениславская объясняет так: «Наконец, погнался за именем Толстой – все его жалеют и презирают: не любит, а женился – ради чего же, напрашивается у всех вопрос, и для меня эта женитьба открыла глаза: если она гонится за именем, быть может того не подозревая, то они ведь квиты. Если бы в ней чувствовалась одаренность, то это можно иначе толковать. Но даже она сама говорит, что, будь она не Толстая, ее никто не заметил бы даже. Сергей говорит, что он жалеет ее. Но почему жалеет? Только из-за фамилии… Ведь он такая же блядь, как француженки, отдающиеся молочнику, дворнику и прочим. Спать с женщиной, противной ему физически, из-за фамилии и квартиры – это не фунт изюму. Я на это никогда не могла бы пойти. Я не знаю, быть может, это вино вытравило в нем всякий намек на чувство порядочности… Ну, да всяк сам свою судьбу заслуживает».
Всяк сам свою судьбу заслуживает. 3 декабря 1926 года Галина Бениславская покончила с собой на могиле Есенина на Ваганьковском кладбище. В предсмертной записке она написала: «Самоубилась здесь, хотя и знаю, что после этого еще больше собак будут вешать на Есенина… Но и ему, и мне это все равно. В этой могиле для меня все самое дорогое…»
Похоронили Галину рядом. Если встать лицом к памятнику поэта, то ее могила будет сразу за ним. год понадобился Бениславской для того, чтобы написать воспоминания о Сергее Есенине, которые, тем не менее, остались незавершенными… Впрочем, нет – Галина завершила их, выстрелив в себя из револьвера.
«И на самом деле Сергей Александрович по существу был хорошим, но его романтика, его вера в то, что он считал добром, разбивались о бесконечные подлости окружавших и присосавшихся к его славе проходимцев, пройдох и паразитов, – писала Бениславская не столько для современников и потомков, сколько для себя самой. – Они заслоняли Есенину все остальное, и только, как сквозь туман, сквозь них виделся ему остальной мир. Иногда благодаря этому туману казалось, что тот остальной мир и не существует. И он с детской обидой считал себя со своими хорошими порывами дураком. И решал не уступать этому окружению в хитрости и подлости. И почти до конца в нем шла борьба этих двух начал – ангела и демона. А “повенчать розу белую с черною жабой” он не сумел, для этого надо очень много мудрости, ее не хватило…»
Айседора Дункан. 1911
Есенин, Дункан и ее приемная дочь Ирма. 1992
Есенин и Дункан. 1923
Глава пятнадцатая. Айседора Дункан
Мне осталась одна забава:
Пальцы в рот и веселый свист.
Прокатилась дурная слава,
Что похабник я и скандалист…
Дар поэта – ласкать и карябать,
Роковая на нем печать.
Розу белую с черною жабой
Я хотел на земле повенчать.
«Мне осталась одна забава…»
«Вообще у Есенина отношение к женщине было глубоко своеобразное, – вспоминал Георгий Устинов. – Он здесь был таким же искателем, как и в поэзии. Есенин женился рано, пережил какую-то глубокую трагедию, о которой говорил только вскользь и намеками даже во время интимных разговоров вдвоем, когда он открывался настолько, насколько позволяла ему его вообще скрытная, часто двойственная натура.
У Есенина был болезненный, своеобразный взгляд на женщину и на жену. В этом взгляде было нечто крайне мучительное. Когда он сошелся с Дункан, при одной из встреч я по поводу этого брака с сомнением покачал головой.
Есенин смутился, потом с легким озлоблением сказал:
– Ничего ты не понимаешь! У нее было больше тысячи мужей, а я – последний!..»
Айседора Дункан родилась в мае 1877 года в Сан-Франциско в ирландской семье, где стала четвертым ребенком. Вскоре после появления Айседоры на свет ее отец разорился и оставил семью. Девочка росла в бедности. Вместе со старшими братьями и сестрой она пыталась помочь матери, давая уроки танцев детям. «Характер ребенка закладывается уже в материнской утробе, – писала Дункан. – Перед моим рождением моя мать переживала трагедию. Она не могла есть ничего, кроме устриц, которые запивала ледяным шампанским. Когда меня спрашивают о времени приобщения к танцу, я отвечаю, что начала танцевать, еще будучи в утробе, видимо из-за устриц и шампанского».
В школе Айседора проучилась недолго, поскольку ее увлекали только танцы. К восемнадцати годам она создала свой индивидуальный стиль танца босиком в греческом хитоне, который сначала опробовала в Чикаго, а затем отправилась на завоевание Старого Света и до Октябрьской революции дважды успела побывать в России, где ее петербургские поклонницы в 1914 году создали студию свободного танца, известную под названием «Гептахор» («пляска семерых»).
В первые послереволюционные годы советский балет столкнулся с нехваткой кадров и кризисом их подготовки, поскольку большинство артистов и балетмейстеров эмигрировали из страны. Первый нарком просвещения РСФСР Анатолий Луначарский в 1921 году пригласил Айседору Дункан в Москву на весьма соблазнительных условиях – ей предстояло открыть танцевальную школу, финансируемую государством. Перспектива свободного творчества в стране, отринувшей установки старого мира и строящей новую жизнь, да к тому же – при государственной поддержке, невероятно увлекла актрису, которая мечтала стать «товарищем среди товарищей». К сожалению, по приезде в Москву Айседора столкнулась со многими трудностями, как бытовыми, так и организационными (Луначарский имел большой вес в Советском правительстве, но у него не было волшебной палочки, одним взмахом решавшей проблемы). Но что такое трудности, если в Москве Айседора встретила любовь всей своей жизни – златоглавого русского поэта Сергея Есенина…
В
