Есенин - Василий Берг
Читаем дальше:
И не носил он тех волос,
Что льют успех на женщин томных.
Он с лысиною, как поднос,
Глядел скромней из самых скромных…
Лысина у Ленина и впрямь имелась, но к чему о ней упоминать? Вождь мирового пролетариата для атеистов-большевиков был не просто кумиром, а живым богом. Нет, лучше было бы написать про мудрый взор и гениальный ум. Короче говоря, «хороша была задумка, только вышло не совсем». Шедевральное не сочиняется «из-под палки», по принуждению.
Галина Бениславская. 1920-е
Могила Галины Бениславской на Ваганьковском кладбище находится рядом с могилой Сергея Есенина
Галина Бениславская. 1920-е
Глава четырнадцатая. Галина Бениславская, «Запасная жена» поэта
Я помню, любимая, помню
Сиянье твоих волос…
Не радостно и не легко мне
Покинуть тебя привелось.
Я помню осенние ночи,
Березовый шорох теней…
Пусть дни тогда были короче,
Луна нам светила длинней.
Я помню, ты мне говорила:
«Пройдут голубые года,
И ты позабудешь, мой милый,
С другою меня навсегда…»
«Я помню, любимая, помню…»
«Если внешне Е[сенин] и будет около, то ведь после А[йседоры] – все пигмеи, и, несмотря на мою бесконечную преданность, – я ничто после нее (с его точки зрения, конечно). Я могла быть после Л[идии] К[ашиной], 3[инаиды] Н[иколаевны], но не после А[йседоры]. Здесь я теряю», – записала 22 мая 1922 года в своем дневнике Галина Артуровна Бениславская, которую знакомые часто называли «запасной женой Есенина», а сам Есенин в анкетах указывал ее в качестве своей супруги. Бениславская очень точно определила свое место в жизни нашего героя, употребив при этом верные слова. Да, действительно, она могла бы занять в жизни Есенина место, которое по очереди занимали Лидия Кашина и Зинаида Райх, могла бы, но не заняла, а соперничать с Айседорой Дункан было невозможно…
Галина родилась в декабре 1897 года в Санкт-Петербурге в семье обрусевшего француза Артура Карьера и Вассы Смирновой, грузинки по национальности. Когда девочке было пять лет, ее родители расстались. Сначала Галина воспитывалась у отцовской тетки, но спустя полтора года мать увезла ее на свою родину, в Тифлис. Вскоре у матери обнаружилось психическое расстройство, настолько тяжелое, что Галю взяла на воспитание родная тетка Нина Поликарповна, бывшая замужем за Артуром Каземировичем Бениславским. Артур Каземирович был директором больницы в городе Режице (ныне это латвийский Резекне) и владел в тех местах имением. В августе 1909 года Галина, тогда еще носившая фамилию Карьер, окончила курс обучения во второй женской гимназии города Варшавы, причем – с золотой медалью. Вскоре после этого Артур Каземирович удочерил Галину, и она стала Галиной Артуровной Бениславской.
В 1912 году Галина Бениславская поступила в четвертый класс петербургской Преображенской восьмиклассной женской гимназии, где проучилась до 1917 года, а после поступила в восьмой дополнительный класс частной женской гимназии Марии Могилянской для углубленного изучения русского языка и математики. Девушка явно готовилась стать педагогом, но Октябрьская революция внесла в ее планы коррективы. Осенью 1918 года Галина поступила в Харьковский университет, в котором надеялась завершить свое образование, но гражданская война вынудила ее оставить учебу в 1919 году. К тому времени Галина уже была членом партии большевиков. Не без приключений ей удалось добраться до Москвы, где жила с семьей Янина Козловская, с которой Галина сдружилась в Вильно (там она жила в пансионе для девочек до поступления в варшавскую гимназию). Отец Янины Мечислав Юльевич Козловский, высокопоставленный советский функционер, устроил Галину сотрудницей для поручений сельскохозяйственного отдела Особой межведомственной комиссии при недавно созданной Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК). Задачей Особой межведомственной комиссии была борьба со спекуляцией и связанными с ней преступлениями.
20 сентября 1920 года Галина побывала на вечере, устроенном Всероссийским союзом поэтов в Политехническом музее. Вечер был посвящен обсуждению проблем современной поэзии. Прения сопровождались чтением стихов. Среди прочих читал свои стихи и Сергей Есенин, в которого Галина влюбилась, что называется, с первого взгляда, но осознала это немного позже, а именно – 4 ноября того же года во время «литературного суда» над имажинистами, который проходил в Большом зале Московской консерватории.
«Вдруг выходит тот самый мальчишка, – вспоминала Бениславская. – Короткая, нараспашку оленья куртка, руки в карманах брюк и совершенно золотые волосы, как живые. Слегка откинув голову назад и стан, начинает читать:
Плюйся, ветер, охапками листьев, —
Я такой же, как ты, хулиган.
Он весь стихия, озорная, непокорная, безудержная стихия, не только в стихах, а в каждом движении, отражающем движение стиха. Гибкий, буйный, как ветер, с которым он говорит, да нет, что ветер, ветру бы у Есенина призанять удали. Где он, где его стихи и где его буйная удаль – разве можно отделить. Все это слилось в безудержную стремительность, и захватывает, пожалуй, не так стихи, как стихийность. Думается, это порыв ветра такой с дождем, когда капли не падают на землю, и они не могут и даже не успевают упасть. Или это упавшие желтые осенние листья, которые нетерпеливой рукой треплет ветер, и они не могут остановиться и кружатся в водовороте.
Или это пламенем костра играет ветер и треплет и рвет его в лохмотья, и беспощадно треплет самые лохмотья. Или это рожь перед бурей, когда под вихрем она уже не пригибается к земле, а вот-вот, кажется, сорвется с корня и понесется неведомо куда.
Нет. Это Есенин читает “Плюйся, ветер, охапками листьев…” Но это не ураган, безобразно сокрушающий деревья, дома и все, что попадается на пути. Нет. Это именно озорной, непокорный ветер, это стихия не ужасающая, а захватывающая. И в том, кто слушает, невольно хочется за ним повторить с той же удалью: “Я такой же, как ты, хулиган…”
Потом он читал “Трубит, трубит погибельный рог!..”
Что случилось после его чтения, трудно передать. Все вдруг повскакивали с мест и бросились к эстраде, к нему. Ему не только кричали,
