Настоящий Дракула - Раду Р. Флореску
Не вызывает сомнений, что могущественный глава дипломатии и его брат Иван Волк активно участвовали в кознях против партии Софьи Палеолог, ибо понимали: если официальным наследником престола станет Дмитрий (в те поры 17-летний), они вместе с Еленой Волошанкой смогут вертеть им как захотят. Успех их козней доказывал, что великий князь Московский и сам склонился к точке зрения Курицына и Елены, что власть православной церкви следует серьезно ограничить в интересах централизации княжеской власти. Помимо того, Фёдор Курицын, безусловно, расписал своему государю все выгоды, которые тот сможет извлечь из конфискации огромного недвижимого имущества Церкви; что он сможет учредить регулярную армию и чиновничий аппарат, в которых отчаянно нуждалось его государство, чтобы соответствовать требованиям времени. Среди доводов Курицына наибольшее впечатление на государя, конечно, произвели начатки учения о «божественном праве королей» (эта теория управления государством приобрела широкое распространение лишь два века спустя).
Представление о «божественном» происхождении княжеской власти Курицын, видимо, почерпнул в представлениях Дракулы, что сам Господь Бог заповедал помазание — обряд, при котором государь во время коронации помазывается миром или елеем с целью преподания ему даров Святого Духа, нужных для управления страной, — в силу чего государь в некотором смысле приобретает божественность. А значит, судить его деяния вправе один лишь Господь Бог. Эти посеянные Курицыным семена упали на благодатную почву — великий князь Иван III был более чем заинтересован в укреплении централизованной власти государства в ущерб власти церковной и охотно воспринял представление о собственной «божественности», в противовес аргументам Софьи Палеолог, которая поддерживала православную церковь.
Победа идейного наследия Дракулы была символически закреплена пышной церемонией в Успенском соборе Кремля — в признание законным наследником престола Дмитрия, который был воспитан в традициях сторонников его матери Елены, приверженных учению иудействующих. А Софью Палеолог вместе с сыном Василием Иван III в знак опалы отправил в домашнее заточение.
Увы, Фёдор Курицын и его союзница Елена Волошанка недооценили свою амбициозную противницу Софью, ее несгибаемость и талант к интриганству. Она взяла блестящий реванш, искусно распуская слухи, что Елена и Курицын якобы плетут заговор против уже престарелого Ивана III и замышляют опоить его отравой, дабы приблизить правление его юного внука Дмитрия. Иван III, в ту пору уже страдавший от болезни, поверив наветам, проникся недоверием к невестке и внезапно изменил свое решение. Он велел взять под арест Елену и Дмитрия, когда со дня коронации его внука не прошло и четырех лет, а Софью освободил из заточения и назначил своим наследником ее сына Василия.
Судя по некоторым сведениям, Елена была убита в своей темнице в 1504 г. А ее сын, злосчастный Дмитрий Иванович Внук, протомился в заточении еще пять лет и умер при обстоятельствах, так и не получивших удовлетворительного объяснения. Такой же тайной окутан конец Фёдора Курицына и его брата Ивана Волка, а также прочих приверженцев ереси иудействующих — в 1501 г. они внезапно исчезли с политической сцены Московского княжества. Их предал анафеме особый собор, созванный в 1503 г. могущественными иерархами православной церкви.
Хотя Русская православная церковь во всей полноте сохраняла свою власть до радикальных реформ Петра I, отраженная в «Сказании» Ф. Курицына политическая философия Дракулы продолжала смущать умы русских государей, вступавших на московский престол вслед за Иваном III. Особенно сильно она повлияла на расстроенный рассудок внука Ивана III царя Ивана IV Грозного (1533–1589). Можно предположить, что «Сказание о Дракуле воеводе» ему читали еще в детстве, когда психика юного наследника престола была особенно восприимчива. Как рассказывают нам биографы Ивана Грозного, главной забавой его детства было мучить животных и в особенности обрывать перья у птиц — эти омерзительные причуды слишком хорошо перекликаются с теми, которым, как говорится в «Сказании» Курицына, предавался в вишеградском заточении Влад Дракула. Параллели прослеживались и позже: после того как в 1558 г.[55] была отравлена его любимая жена Анастасия Романовна, Иван Грозный преследовал бояр, которых считал нелояльными своей особе, и подвергал их особенно жестоким пыткам, определенно навеянным теми страницами «Сказания», где Курицын живописал злодеяния Дракулы. Подобно последнему, Иван Грозный тоже отбирал на службу себе новых людей, послушных его воле и исключительно ему преданных. И даже его одиозные опричники, его личная гвардия, повинная в большинстве самых гнусных преступлений Ивана Грозного, и те были почти скопированы с армашей, которых нанимал для палаческих дел Дракула. Кроме того, слишком надменных, не выказывавших должного почтения послов Иван Грозный карал точно такой же мерой, что и валашский господарь, — прибивая гвоздями к их головам головные уборы. А утверждавшиеся Дракулой нормы дипломатического протокола нашли отражение в «Летописной повести о Казанском взятии XVII века». По примеру Дракулы Иван Грозный широко применял казнь через посажение на кол по отношению к боярам-изменникам и прочим политическим противникам — до него такой вид казни не имел распространения в Московии. И такую же, как Дракула, нетерпимость Иван Грозный проявлял к духовенству и монашествующим, кто попирал моральные нормы Церкви, — их он тоже подвергал наказаниям и в том числе сажал на кол. Современники замечали, что Иван Грозный любил наблюдать предсмертные мучения казнимых, которых подвергали самым изуверским пыткам, — тоже как Дракула.
Курицынский нарратив о Дракуле какое-то время продолжал служить поучительным внутренним документом двора, но за столетия он утратил свою актуальность. И совершенно перестал отвечать духу времени при царе Петре Великом, когда Россия взяла курс на прогрессивные перемены, чтобы в качестве великой державы выступать на европейской политической сцене. С течением времени русский нарратив о Дракуле окутался аурой легенды и даже приобрел мистический флер немецких баек о валашском господаре. Начиная с XVIII в. произведение Курицына начало распространяться в разнообразных народных, литературных и даже в религиозных сочинениях.
РУМЫНСКАЯ ТРАДИЦИЯ: ГЕРОЙ НАШ ДРАКУЛА
В противоположность чудовищу, каким Дракула изображается в немецких и турецких сочинениях, в отличие от образа жестокого, но справедливого правителя, который эксплуатировали в политических целях сменявшиеся на троне русские государи, в румынском народе сложился куда более благосклонный
