История Великого мятежа - Эдуард Гайд лорд Кларендон

как бы король с ним ни обошелся, никого это не обеспокоит. Сей добрый совет оказался тем единственным, чего сумел добиться Ашбурнем от его светлости; и однако, жалкий этот человек был настолько далек от симпатий к Парламенту, что когда последний взял верх и подчинил себе все королевство, включая Ноттингемшир, лорд Дейнкорт не пожелал отдать ему ни единого пенни и вносить штраф за свое делинквентство, коим было признано его пребывание на территории, занятой войсками короля, но предпочел, чтобы его имение было секвестровано. Он жил в крайней нужде, единственно лишь тем, что удавалось ему вырвать у своих держателей, которых, хотя теперь им приходилось платить ренты Парламенту, ярость и угрозы лорда Дейнкорта вынуждали отдавать ему то, что и позволило ему дожить до самой смерти в том положении, которое он сам для себя избрал: голос совести заставил лорда Дейнкорта отказать во всем самому себе, хотя прежде и не сумел склонить его к пожертвованиям в пользу короля. Оба посыльных возвратились к королю почти одновременно, так что первый еще не успел завершить свой рассказ, как уже явился другой.

В тот же день некто Сечверел, тамошний джентльмен, известный своим богатством, после настойчивых просьб ссудить королю 500 фунтов, послал ему в подарок 100 фунтов золотыми монетами, которые, по его словам, он собрал с превеликим трудом, и даже объявил, разразившись проклятиями, что в жизни своей никогда не имел 500 фунтов — а спустя месяц по оставлении королем Ноттингема парламентские солдаты, производившие займы иным манером, взяли у этого джентльмена 5000 фунтов, хранившихся у него в спальне. Отсюда видно, что бессмысленная прижимистость тех, кто в действительности желал королю всяческих успехов так же горячо, как того мог желать он сам, роковым образом приближала все его бедствия и неудачи. И если бы подобные особы с самого начала ссудили королю хотя бы пятую часть того, что, после неисчислимых убытков и потерь, им пришлось в конце концов отдать его недругам, дабы спасти себя от полного разорения, то Его Величество сумел бы, с Божьей помощью, сохранить в целости их достояние и сокрушить всех своих врагов.

Глава III

(1642)

Известие о важной победе под Вустером застало короля в Честере, куда Его Величество почел за нужное отправиться тотчас по своем прибытии в Шрузбери — с тем, чтобы прочно утвердиться в означенном городе (бывшем ключом к Ирландии) и поддержать лорда Стренджа (который несколько дней спустя, ввиду кончины своего отца, получил титул графа Дерби) в его борьбе с тамошними сторонниками Парламента. В Честере некто Крейн, гонец от принца Руперта, представил ему донесение о вустерском деле, вручил взятые в бою знамена и сообщил, что граф Эссекс уже в Вустере. Это заставило короля вернуться в Шрузбери раньше, чем он предполагал, почему граф Дерби и не успел укрепить свое положение в этих краях так, как это позволило бы ему сделать чуть более продолжительное пребывание в Честере Его Величества.

В ночь после своей победы принц Руперт, обнаружив, что главные силы армии мятежников находятся не далее, как в пяти-шести милях от Вустера, и понимая, что защищать против них город он не смог бы, даже если бы с ним была вся королевская пехота, перешел на правый берег Северна, после чего, никем не тревожимый, отступил на свои квартиры близ Шрузбери, приведя с собой всех взятых им пленных, исключая лишь полковника Сендиса, которого оставили в Вустере, где он и скончался от ран. Граф же Эссекс был настолько обескуражен недавним поражением, что целых два дня не трогался с места, и только уверившись, что не встретит сопротивления, вступил со своей армией в Вустер, где весьма сурово обошелся с тамошними сторонниками короля — самых видных из них арестовал и отослал в Лондон.

Когда король прибыл в Шрузбери, туда стеклось великое множество джентри из Шропшира и соседних графств, в большинстве своем людей благонадежных, изъявлявших пылкую готовность исполнить свой долг перед Его Величеством. Некоторые из них вызвались набирать для короля пехоту и кавалерию и делали это на собственный счет. Сам город имел чрезвычайно выгодное местоположение: он был хорошо укреплен, а река Северн и близость Северного Уэльса давали отличную возможность для доставки всякого рода съестных припасов, так что и двор, и армия устроились там с большим удобством. И только с неизлечимой болезнью безденежья ни тот, ни другая справиться не могли. Впрочем, пока войска стояли на месте, симптомы ее нельзя было назвать слишком заметными, а тем более мучительными. Солдаты вели себя хорошо, и окрестные жители не чувствовали склонности и не имели причин жаловаться на своих новых гостей; остаток же привезенного из университетов серебра, вместе с небольшими денежными пожертвованиями королю от многих частных лиц, пока еще позволяли покрывать самые необходимые расходы. Нетрудно, однако, было догадаться, что как только армия выступит из Шрузбери — а король твердо решил с этим не мешкать — потребность в деньгах сильно увеличится; к тому же артиллерийский парк (на нужды которого, словно в бездонную пропасть, уходит обыкновенно уйма средств) перевозить было совершенно нечем, и лишь раздобыв крупную сумму денег, можно было надеяться, что артиллерия двинется в поход вместе со всей армией. В Честере, правда, находились повозки и упряжные лошади, предназначавшиеся для кампании в Ирландии, куда их должен был переправить лорд-наместник этого королевства, и теперь Его Величество приказал доставить их к себе в Шрузбери. Но это, весьма своевременное, приращение королевского обоза потребовало новых сумм на его обслуживание и таким образом лишь увеличило нужду в деньгах.

Наконец удалось изыскать два средства, позволившие в полной мере удовлетворить нужды армии. Некая особа католического исповедания подала королю мысль, что, вступив в негласные переговоры с католиками (коих в Шропшире и в соседних графствах было довольно много), он сможет получить от них значительные суммы; дело это, однако, следует вести в глубокой тайне, так чтобы оно ни в коем случае не вышло наружу, ведь Парламент выказывает к католикам крайнюю враждебность, королю же при подобных обстоятельствах также следовало действовать с величайшей осмотрительностью, дабы избежать скандального разоблачения тесных связей с папистами, в чем его беспрестанно обвиняют враги. После долгих совещаний о том, каким путем всего лучше осуществить подобный замысел, королю дали знать, что если он назначит своим представителем человека, пользующегося его полным доверием, то католики также вполне доверятся королевскому уполномоченному и изберут из своей среды одного или двух людей для переговоров с ним, и таким