История Великого мятежа - Эдуард Гайд лорд Кларендон

образом делу будет дан ход. Тогда король призвал к себе такого человека, сообщил ему все вышеизложенное и поручил провести совещание с той особой, которую он завтра к нему пришлет. На следующее утро к королевскому представителю для переговоров по означенному предмету явился человек весьма высокого звания, пользовавшийся совершенным доверием католиков, и показал ему список всех богатых дворян своего исповедания, которые жили в графствах Шропшир и Стаффордшир и все до единого являлись открытыми рекузантами. Он разъяснил, что уполномочен принимать решения лишь от имени указанных лиц (их оказалось не так уж мало, и люди это были довольно состоятельные), но добавил, что если они придут к договоренности, то с ней познакомят католиков всей Англии, и те, по его мнению, ее одобрят. Однако на новый денежный заем, заявил он, католики никогда не согласятся, ибо в первую Шотландскую войну они уже помогли королю подобным образом, за что впоследствии жестоко поплатились. В конце концов было решено, что король отправит каждому из них письмо с просьбой внести за два или три года вперед штраф, который, сообразно стоимости своих имуществ, они были обязаны платить ему ежегодно как рекузанты по условиям прежних композиций — что должно было составить весьма значительную сумму. Такие письма были написаны, и в течение последующих десяти-двенадцати дней Его Величество получил от четырех до пяти тысяч фунтов, которые оказались для него в тогдашних обстоятельствах совсем не лишними.

Возвратясь в Шрузбери, король обнаружил, что приготовления к походу идут именно так, как он и рассчитывал. И тут ему представилась еще одна возможность пополнить свою казну (о чем уже заходила речь ранее). В нескольких милях от Шрузбери жил тогда сэр Ричард Ньюпорт, джентльмен из почтенного рода, превосходивший своим богатством всех прочих джентльменов графства. Он слыл человеком на редкость благоразумным, пользовался в тех краях огромным авторитетом, а его преданность королю, равно как и приверженность существующим порядкам в церкви и государстве, сомнений не вызывали. Старший сын его, Фрэнсис Ньюпорт, — молодой человек блестящих дарований, подававший великие надежды, — был членом Палаты общин, где вел себя самым достойным образом. И вот однажды он дал понять кому-то из своих друзей, что его отец, если его сделают бароном, пожалуй, согласился бы подарить Его Величеству крупную сумму. Об этом сообщили королю, но он не пожелал принять подобное предложение: Его Величество много раз высказывался против торговли титулами, сетуя на большие затруднения, которые до сих пор испытывает корона по причине злоупотреблений такого рода, имевших место еще тогда, когда фаворитом был герцог Бекингем. Он даже заявил, что немногие вещи вызывают у него столь же решительное неприятие, как подобный способ добывать деньги. Но когда король вернулся из Честера и обнаружил, что благодаря численному росту своей армии и превосходному порядку во всем он сможет вскоре двинуться в поход, а отличное состояние войск позволит ему искать встречи с неприятелем, отнюдь не уклоняясь от битвы (если только крайний недостаток в деньгах не сделает неосуществимым само выступление из Шрузбери), то ум и иные достоинства Ньюпорта, равно как и обоснованные надежды на будущие заслуги его потомства — у сэра Ричарда было два сына, оба уже тогда много обещавшие, — побудили Его Величество вновь обратиться к сделанному ранее предложению. Дело было улажено в несколько дней. Сэр Ричард Ньюпорт стал бароном Ньюпортом и подарил Его Величеству 6000 фунтов, после чего все военные приготовления прошли весьма успешно.

По прибытии в Шрузбери король тотчас же отправил письма и верных людей в Уэльс, Чешир и Ланкашир, дабы ускорить проводившийся там набор солдат, ибо ему стало известно, что агенты противной стороны весьма энергично действуют в Чешире и Ланкашире, отчего многие из джентри в этих людных графствах приняли сторону Парламента, а защитники правого дела совсем пали духом. Сам же король, оставив двор и армию в Шрузбери, а с собой взяв лишь отряд гвардии, лично направился в Честер в надежде, что его присутствие произведет там такое же действие, какое имело оно во всех других местах, — рассеет страхи и опасения честных людей, остальных же заставит убраться прочь. Так и случилось: город Честер встретил короля живейшими знаками верноподданнических чувств, главные пособники Парламента поспешили скрыться, знать и джентри, как, впрочем, и простой народ, стекались к нему толпами; первые — в превосходном боевом снаряжении, последние — шумно изъявляя преданность и любовь. Однако в Нантвиче, графство Чешир, и в Манчестере, графство Ланкашир, обнаружилось нечто похожее на бунт и сопротивление — там возводились укрепления, звучали мятежные речи, и именно туда бежали крамольники из Честера. К Нантвичу послан был лорд Грандисон с полком кавалерии и небольшим отрядом драгун; он искусно воспользовался смятением горожан, захваченных врасплох и не успевших решить, что им теперь делать, и нагнал на них такого страху, что те, дав один-единственный беспорядочный залп, быстро побросали оружие. Грандисон вошел в город, принял у раскаявшихся жителей присягу в их будущем повиновении королю и, приказав снести укрепления, а все оружие и боевые припасы отослать в Шрузбери, возвратился к Его Величеству. Что же до Манчестера, то лорд Стрендж пообещал быстро привести этот город к покорности собственными силами, не отвлекая на север войска Его Величества (исполнив это с меньшим успехом, чем Грандисон, ибо действовал он не столь решительно), а затем отправить к королю в Шрузбери отряд пехоты. А потому Его Величество, оставив за спиной край вполне благонадежный и заявлявший о своей верности, прошел через северные области Уэльса (где народ встречал его с искренней любовью и готовился с оружием в руках защищать его дело) и неделю спустя возвратился в Шрузбери. В каждом графстве, через которое проезжал король, он обыкновенно приказывал шерифу созвать всех джентльменов и самых влиятельных жителей тех мест и (помимо чрезвычайно любезных, дружеских и сердечных бесед, каковые имел он с наиболее видными джентльменами по отдельности) обращался к ним публично с речами (впоследствии печатавшимися). Король говорил им, что «преследовавшие его до сих пор несчастья и дерзкие оскорбления обернулись теперь великим благом, ибо привели его в столь чудесный край, к столь преданным людям; и он надеется, что ни им, ни ему не придется пожалеть о нынешней встрече. Со своей стороны, он сделает все, чтобы этого не случилось; на их же верность он твердо рассчитывал еще до того, как сюда прибыл. Соседство с солдатами, где бы те ни стояли, бывает обыкновенно не слишком приятным для обывателей, его же армия способна внушить на сей счет