Гнев изгнанника - Монти Джей

Но сейчас, когда она пытается привыкнуть к моему размеру, меня пронзает неожиданное и резкое сожаление.

Я ненавижу себя за то, что причинил боль этой Фи.

Моей злобной маленькой катастрофе. Моей заучке.

Девушке, которая теперь так мне понятна, что кажется стеклом в моих руках.

— Джуд, это… слишком…

— Не для тебя, — перебиваю я, пальцами медленно проводя по ее внутренней стороне бедер. — Эта идеальная шлюшка знает, как принять меня всего, правда, милая?

Мягкий, прерывистый стон вырывается из ее губ, ее глаза цвета морского стекла закрываются. Я шире раздвигаю ее складки, большим пальцем надавливая на ее набухший клитор и уговаривая ее расслабиться, открыться для меня. Ее влажность пропитывает мои колени, каждое неторопливое движение приближает ее, заставляя тело выгибаться навстречу моим прикосновениям.

— Никто не сможет справиться со мной, как моя избалованная маленькая девочка. Ты создана для этого. У тебя получится, просто расслабься. Позволь мне доставить тебе удовольствие.

Похвала проникает в нее, как топливо, и академическая первокурсница в ней жадно впитывает ее. Я чувствую, как она начинает расслабляться, ее напряжение тает, когда она наконец сдается, позволяя мне взять контроль, позволяя полностью овладеть ею.

— Вот так. Именно так, — я убаюкиваю ее грубым голосом: — Посмотри на себя, красотка, позволяющая моему члену растянуть тебя.

Эти слова поразили ее, как удар, ее стенки сжались вокруг меня. Ее дыхание прерывистое, бедра прижались к моему члену, принимая последние сантиметры одним медленным, мучительным движением.

Я не верю в Бога.

Но киска Фи может заставить меня стать новообращенным католиком, потому что если это то, что чувствуешь в раю?

Я бы продал свою душу дважды, чтобы остаться там.

— Хорошая девочка, Фи, — стону я, сжимая ее бедра так, что на них остаются синяки, и удерживая ее на месте, пока член пульсирует внутри нее. — Хорошая девочка.

Но затем реальность пробивается сквозь туман.

Взрыв смеха пронзил затуманенные окна, слишком близко и слишком реально.

Не ее. И определенно не мой.

— Черт, чувак, у тебя есть зажигалка? — пробормотал кто-то снаружи.

— Да, чувак, вот и держи косяк, — раздался ленивый ответ, и их размытые силуэты стали видны через запотевшее стекло.

Холодная паника пронзила мое вожделение, но потребность быть внутри нее – прямо здесь, прямо сейчас – горела еще сильнее. Голова Фи дернулась к окну, глаза широко раскрылись от паники, уловив мерцание оранжевых углей через стекло.

Мы в такой чертовой заднице.

Так кричит логика, подталкивая меня вытащить член, отстраниться, спрятаться. Но логика бесполезна, когда я по самые яйца внутри Фи, ее скользкая теплота сжимает меня с такой силой, что это больно.

Даже через тонкий латекс это ощущение первобытное, животное – самое плотское и горячее, что я когда-либо испытывал. Мое тело кричит о разрядке, мозг затуманен похотью, и ничто за пределами этой машины не имеет значения.

Ничего.

— Джуд…

Я толкнулся в нее, прервав ее слова резким вздохом.

Мой стон прогремел низко, гортанно, когда я уткнулся лицом в ее шею, ее кожа была горячей, как во время лихорадки, и мокрой от пота. Аромат ванили и дыма довел меня до предела, погрузив в нее.

Сама мысль о том, что нужно остановиться, выйти из нее и потерять ощущение ее узкой, жаждущей киски, обхватывающей меня, физически причиняет мне боль.

— Прошу, еще немного, — напеваю я ей на ухо, проводя носом по ее шее. — Мне нужно побыть в тебе еще минуту. Ты такая узкая и так хорошо сжимаешь меня. Позволь мне еще минуту насладиться твоей киской, детка.

Фи дрожит в моих руках, застряв в отчаянной борьбе между разумом и капитуляцией.

— Еще минуту, — дышит она, ее голос дрожит и едва слышен.

В ту секунду, когда ее бедра шевельнулись, моя сдержанность рухнула.

Исчезла – уничтожена в остром чувстве, что нас могут поймать, в жаре ее тела. Она скачет на мне чуть сильнее, чуть влажнее; ее тело движется так, будто оно создано, чтобы разорвать меня на части.

— Еще несколько секунд, — хриплю я, ложь жжет мне горло. — Потом я выйду.

— Да, — она жадно кивает, теряясь на моем члене. — Мы скоро остановимся.

Но то, как она двигается? Скоро – и в ад. Без всякого уважения.

— Посмотри, какая ты мокрая, — рычу я, хватая ее за подбородок и заставляя опустить взгляд. — Посмотри на себя, Фи. Посмотри, какая ты грязная шлюха, рискующая всем, только чтобы трахнуть меня.

Ее глаза устремляются на непристойное зрелище между нами. Ее опухшая киска широко растянута вокруг меня, каждый жестокий толчок – безрассудное стремление к удовольствию.

С нее капает скользкое тепло, покрывая мой член, греховное крещение в том роде похоти, которая проклинает тебя.

— Тебе нравится, да? Знать, что они слышат, как ты трахаешь меня, как в гребаном сне?

Она не отвечает словами, ей и не нужно. Ее ответ – в бешеном ритме ее бедер, в том, как ее киска сжимается, втягивая меня глубже с каждым отчаянным толчком.

Фи намочила меня насквозь.

Звук грязный и чертовски порнографический – мокрые хлопки кожи о кожу смешиваются с густым, пьянящим запахом секса.

— Тебе это так нравится, что ты намочила все мои сиденья, Фи, — хриплю я, сдавленным голосом. — Ты моя любимая маленькая шлюшка, которая любит внимание, да? Хочешь, чтобы они услышали и увидели, как твои упругие сиськи подпрыгивают, пока ты скачешь на мне.

— Д-Джуд, я должна остановиться, мы… — ее голос обрывается, запутавшись в желании, в жалкой попытке мыслить логически. — Машина… она качается. Они узнают. Они не должны нас поймать.

Но, несмотря на ее слова, ее тело противоположного мнения.

Бедра Фи двигаются быстрее, требовательнее, как будто страх только разжигает огонь между нами. Она не просто скачет на мне – она гонится за опасностью быть пойманной, наслаждаясь этим, как самым сладким наркотиком.

— Пусть узнают, Фи, — дразню я, сильно шлепая ее по ягодицам. — Это не помешает твоей жадной киске взять то, что она хочет. Ты бы продолжала сжимать мой член, даже если бы я опустил окно и дал им заглянуть.

— Это