Гнев изгнанника - Монти Джей

— Никто не увидит, какая ты для меня грязная, предательская шлюха.

Она пытается ответить, но я заглушаю ее протесты сильным поцелуем, наши рты сталкиваются в сражении языков и зубов. Это хаос, сладкий, как мед, но жгучий, как яд – пристрастительно горький.

Мой любимый вкус – Серафина Ван Дорен.

Я ласкаю ее ягодицы, властно их сжимая и направляя ее на твердый бугор моего члена, снова и снова опуская ее, пока она не начинает задыхаться в мой рот, каждый вздох горячее предыдущего.

Она пытается отстраниться, отчаянно пытаясь вдохнуть, но я не отпускаю ее. Я кусаю ее нижнюю губу, удерживая, заставляя ее задыхаться от моего дыхания, проглатывать каждую каплю жажды между нами. Я хочу, чтобы она потеряла голову, была опьянена, пока наконец не поймет, что в нашем извращенном маленьком мире…

Она принадлежит мне.

Только мне.

Я углубляю поцелуй, глотая каждый вздох, вкушая ее беззаветную покорность на губах. Ее маленькие руки запутываются в моих волосах, притягивая меня ближе, ее бедра сильнее прижимаются ко мне, требуя большего. Я сдвигаюсь под ней, следя за тем, чтобы мой член терся именно там, где ей нужно.

Фи отрывает свои губы от моих, и я так тяжело дышу, будто до этого и не дышал вовсе. Ее лоб прижимается к моему, брови сдвинуты, вишнево-рыжие волосы прилипают к мокрой от пота коже, касаясь моего лица.

— Нам нужно остановиться. Мы должны остановиться.

Ее голос дрожит, ногти все еще впиваются в мои плечи, оставляя полумесяцы, которые завтра будут в качестве доказательства. Она цепляется за меня, ее желание противоречит ее словам.

— Ты скажешь «стоп», и все закончится, — шепчу я. — Ты здесь главная, Фи. Всегда.

Это не фраза – это обещание. Как бы я ни хотел потерять себя в ней, я не возьму больше, чем она готова дать.

На мгновение ее жесткие очертания прорезает мягкость, уязвимость, которая появляется и исчезает, поглощенная той огненной упрямостью, которая заставляет меня хотеть и поцеловать ее, и задушить.

А потом она делает то, что я и ожидал от такой девчонки, как она. Она так сильно кусает мою нижнюю губу, что причиняет боль, дергая ее со смесью вызова и страсти, которая пронзает меня до самых яиц.

— Еще одну минуту.

— Еще одну минуту, — повторяю я.

Мои руки скользят вниз, пальцы гладят тонкий шелк ее трусиков, отодвигая влажную ткань, чтобы почувствовать гладкое тепло, ждущее меня.

Фи дрожит под моим прикосновением, ее дыхание резко учащается. Ее волосы рассыпаются по плечам, ярко контрастируя с бледной кожей, обрамляя ее покрасневшее лицо злым ореолом. Греховный румянец поднимается по ее шее и щекам, делая ее почти невинной.

Почти.

— Еще секунду, чтобы почувствовать, как эта жаждущая маленькая киска становится мокрой для меня, — дразню я, прижимая большой палец к ее клитору. Давление достаточно легкое, чтобы подразнить, и достаточно сильное, чтобы заставить ее извиваться. — Правда, распутная девочка?

Ее дыхание прерывается, губы приоткрываются, как будто она хочет что-то сказать, но не может. Зрачки расширяются, зеленые радужки поглощены похотью.

Я медленно кружу вокруг ее клитора, рисуя сводящие с ума узоры, от которых ее бедра дергаются в такт моей руке. Холодный металл моего кольца контрастирует с ее горячей кожей, каждое прикосновение вызывает дрожь по ее позвоночнику. Я чувствую, как она сжимается, пытаясь притянуть меня ближе, заставить дать ей то, о чем она не смеет попросить.

— Признай, что ты ревновала, — рычу я, и на моих губах появляется волчья улыбка.

— Иди к черту, — выплюнула она, отчаянно и бесполезно пытаясь прижать меня ближе.

Я мрачно рассмеялся, и мой смех прогремел у нее на шее, когда я раздвинул ее складки и погрузил пальцы внутрь. Дразнил, давая ей почувствовать то, чего она так жаждала, но не давая ей облегчения.

Я слегка отстранился, ухмыляясь.

— Таков план, детка. Но сначала ты скажешь мне правду.

Ее дыхание прерывается, глаза сужаются в упрямом вызове, но я чувствую, как она дрожит, как ее тело ее предает. Она на грани, каждый прерывистый вздох говорит мне, как сильно она этого хочет.

Как сильно она хочет меня.

— Я не ревновала, — врет она, ее голос едва слышен.

Я медленно качаю головой, с усмешкой произнося «тск, тск».

Какая упрямая маленькая девчонка.

Я с силой вдавливаю пальцы, вырывая из ее горла прерывистый крик, и она откидывает голову назад.

— Лгунья, — хриплю я, сгибая пальцы так, чтобы почувствовать, как ее стенки дрожат вокруг меня. — Давай, милая. Признайся, и я дам тебе больше. Ты же знаешь. Знаешь, что я могу доставить этой жаждущей киске чертовское наслаждение.

— Тебе действительно нравится вести себя как ублюдок, да?

Я держу пальцы глубоко внутри, но не двигаюсь, прижимая ее к своим коленям, позволяя ее узкой, мокрой теплоте сжимать меня. Я поймал ее, она беспомощна. Ее бедра дрожат, все внутри пульсирует вокруг моих пальцев, но я не позволяю ей пошевелиться.

— Нет, мне нравится ломать тебя, — рычу я, мой тон острый, как бритва, почти злобный. — Пока не останется только то, что реально. Девушка, которая так чертовски жаждет меня. Грязная шлюшка, которая отчаянно хочет член своего сводного брата.

Не королева с короной. Не девушка, которая прячется за своим гневом.

Та, которая все еще там, под всеми осколками. Настоящая она.

Вот кого я хочу.

Мои пальцы дергаются внутри нее, дразняще напоминая об удовольствии, которое находится вне ее досягаемости. Ее губы дрожат, дыхание прерывается, тело полностью предает ее, сжимая меня и отчаянно желая большего. Это сводит с ума – то, как ее гордость все еще пытается сопротивляться, даже когда ее тело кричит о капитуляции.

— Я могу просидеть здесь с пальцами, погруженными в твою развратную киску, всю чертову ночь, Фи. Не заставляй меня…

— Я ревновала! Я чертовски ревновала, Джуд, — наконец вырывается из ее груди хриплый голос. — Я хотела разорвать ее на части. Хотела, чтобы она исчезла, только чтобы ты продолжал смотреть на меня.

Ее признание вырывается из нее, разорванное и отчаянное, и я наблюдаю, как оно накрывает ее – стыд, гнев, жажда, столкнувшиеся все сразу. Это жестоко и чертовски красиво.

— Упрямая девчонка, — рычу я, хватая ее за затылок и притягивая ближе. — Ты не понимаешь, да? Я всегда вижу тебя.

Мой большой палец давит на ее клитор,