Внутри - Катрин Корр

— Только ничего не планируй на ближайшую субботу, — говорит мне Настя по телефону. — У нас уже есть планы, и их не изменить.

— Это какие? — спрашиваю, завороженно наблюдая за мужскими руками в татуировках. — Не караоке-вечеринка, случаем?

— …Э-э-э, что?

— Караоке-вечеринка.

— Кто тебе сказал? Ника?

— Вообще-то, ты.

— Адель, я не говорила тебе о караоке-вечеринке… Я имею ввиду, что не говорила о ней после того, как ты очнулась.

— Значит, память постепенно ко мне возвращается.

И слава богу. Значительные пробелы в моей голове порядком усложняют жизнь. Например, я не могу вспомнить ничего, что связано с Аверьяном. Словно мой мозг нарочно вырезал его фигуру из воспоминаний, оставив только это необъяснимое чувство внутри, похожее на трепет… Трепет к брату? Ужас какой.

— Нет, Адель! Я говорила тебе о караоке, когда ты спала! Это значит, что ты меня слышала! — радостно вопит Настя в трубку. — Ника была права!

Не знаю, так ли это на самом деле, но с того момента, как я проснулась и родители рассказали мне о том, что со мной случилось, мое прошлое всё больше напоминает мне запертый в аквариуме мирок. Я помню людей, которые меня окружали, их имена и связи между собой, но совсем не помню мою с ними коммуникацию. О чем мы говорили? Гуляли ли вместе? Ходили ли мы в кино? Мне лишь известно, что я знакома с ними, а что дальше — мутно и глухо, как в аквариуме.

— Обязательно расскажи ей об этом! — щебечет подруга. — Она не переставала нам повторять, что ты всё слышишь и понимаешь! В общем, ты меня поняла, да? Никаких планов на субботу, потому что она уже занята!

Суббота. Кажется, есть в этом слове что-то особенное, только что?

— Ну так, это будет караоке? — спрашиваю, увидев, как Аверьян закрывает крышку ноутбука.

— Всё может быть! Не задавай мне вопросы, вообще-то это должен быть сюрприз, — говорит Настя поникшим голосом.

Спешно обещаю перезвонить ей чуть позже и завершаю разговор. Расправив плечи, выхожу на тропинку и иду к беседке, которую Аверьян, кажется, собирается покинуть. Когда он замечает меня, лишив возможности ещё немного полюбоваться его впечатляющим профилем, от волнения у меня пересыхает во рту. Я кружила здесь, как пьяная пчела у цветка, минут сорок, собираясь с духом, чтобы сказать ему всего несколько слов. И вот, когда возможность предоставилась, мой язык прилип к нёбу.

— Привет, — здоровается Аверьян, когда я останавливаюсь у ступеней. То, что я не могу вымолвить ни слова, очевидно забавляет его: он так силится сдержать улыбку, что мышцы красивого лица забавно подергиваются. — Что-то не так?

— Привет, — отвечаю с запозданием. — Кхм. Я тут мимо проходила и… Есть минутка?

— Да хоть сколько. Присаживайся.

— Я не отниму много времени, так что… — Наши взгляды встречаются на весьма продолжительное мгновение… Такое, что мое сердце успевает сделать тройное сальто, а в глазах резко потемнеть и тут же развидеться. — Я, кажется, отвлекаю тебя?

— Нет, я уже закончил. Решил немного поработать здесь, чтобы не делать этого в самолете. Хочу выспаться и послушать музыку.

— Ты из тех людей, кто умеет крепко спать во время полета? — спрашиваю, садясь в кресло напротив.

— Да, вполне. Но думаю, что по части крепкого сна в непригодных для этого условиях с тобой мне точно не сравниться.

Из меня вырывается нервный смех, ведь я, судя по рассказам, умудрилась поспать в багажнике машины и в номере сомнительной придорожной гостиницы.

— Как ты себя чувствуешь, Адель?

— Лучше с каждым днем, спасибо. Массаж очень помогает. Я отлично чувствую свои ноги.

— Рад это слышать.

— Да, я тоже… рада.

Господи, что с его глазами? Почему они такие завораживающие?

— Вообще-то, я хотела поблагодарить тебя за всё, что ты для меня сделал. Зоя и родители рассказали, что ты проводил со мной много времени… Ника сказала, что между нами были прекрасные дружеские отношения, и мне очень жаль, что я совсем этого не помню. Я чувствую себя виноватой в том, что тебе пришлось отложить поездку из-за меня. Наверное, тебе было неприятно, когда я, очнувшись, сказала, что не помню тебя.

Аверьян опускает голову и так тепло улыбается, что мне становится страшно от собственных мыслей. Что, если до этого происшествия я была тайно влюблена в мужчину, которого все считают моим братом? То есть, он как бы и правда мой брат, но не родной, что ставит под сомнение данное утверждение. Но, учитывая, что мы из одной семьи, и его родители — мои родители, то мы с ним действительно брат и сестра. Хотя, как мы можем быть ими, если я приемный ребенок, а он родной?

— Помнишь ты меня или нет, значения не имеет. Главное, что ты вернулась, с тобой всё в порядке, и ты чувствуешь себя прекрасно, — говорит он, коснувшись меня нежным взглядом черных с зеленым свечением глаз. — А познакомиться заново мы всегда успеем. Там, глядишь, и вспомнишь, кто я такой.

Почему мне кажется, что за его словами скрывается любопытная история? Или же я просто хочу, чтобы так было?

— Могу я спросить?

— Конечно.

Немного подумав, Аверьян снова поднимает на меня глаза:

— Ты знаешь и помнишь, где была те бесконечные девять дней?

Бесконечные. А для меня их как будто вообще не было.

— Смутно, — пожимаю плечами. — Я думаю, что мне снился сон, в который вплетались воспоминания из прошлого. Только я забываю о нем с каждым новым днем. Я помню, что держала в руках вазу, похожую на огромный лист, упавший с дерева. Помню большой букет красных роз, свою испачканную кофту, Настю, которая говорит мне, что у кого-то должен быть изъян, — смеюсь, качая головой. — Не знаю, что это значит, но мне почему-то смешно от этого. Я помню многих, знаю их имена, как они выглядят, но совсем не помню, что меня связывает с ними. Я не помню тебя, но точно знаю, что Архип и Богдан — твои лучшие друзья. Знаю, что Ника очень ждала твоего возвращения. Но я отлично помню своих учеников!

— Это главное.

— Да! — смеюсь.

— Ты любишь свою работу, — говорит Аверьян. — Когда ты рассказывала мне, чем занимаешься и почему, у тебя горели глаза. Я тогда подумал, что ты и впрямь дочь своих родителей: хочешь помогать людям и делать этот мир прекраснее.

— Жаль, что я