Внутри - Катрин Корр

— Не стоит беспокоиться. Со мной всё в полном порядке, за исключением того, что я многого не помню.

— И хорошо, что так! — вставляет Настя, как гвоздь в деревяшку и забивает его молотком. — До сих пор поверить не могу, что Богдан настолько слетел с катушек. Прости, — улыбается она виновато. — Не хотела напоминать о нем.

— Для меня он просто Богдан, — говорю в который раз за эти несколько дней. Все вокруг его ненавидят и презирают.

— Ну да. Просто Богдан.

— И ты туда же? — спрашиваю со вздохом.

— А куда ещё? Этот ненормальный проник в твою квартиру и установил скрытую камеру! А потом он треснул тебя по голове, запихнул в багажник и увез бог знает куда! Типичный сюжет для фильма ужасов! Да он же чокнутый! От маньяка его отделяет тонкая грань! Черт возьми, я до сих пор в шоке.

— Его мама разбита, — говорю, ковыряясь вилкой в тарелке. — А отец проклинает его.

— Ещё бы! Их любимого сыночка могут посадить на пять лет, если не больше. Господи, он ведь преследовал тебя! Это просто ужасно! Вроде бы свой человек, близкий к вашей семье, и творит такие жуткие вещи! И, кстати говоря, я на тебя злюсь.

— Почему?

— Она ещё и спрашивает! Да ты мне и словом не обмолвилась, что Богдан тебя ударил! Ты хоть представляешь, в каком ужасе я была, когда Архип рассказывал мне об этом?

— Извини, но я этого не помню, так что проехали.

— Ну, да. Теперь остается только это. Просто никогда больше так не делай, поняла? Не молчи о том, о чем нужно говорить, Адель.

— Я думаю, что это случилось из-за меня, — говорю и опускаю приборы на края тарелки, признавая полное отсутствие аппетита. — С Богданом я имею в виду.

— То есть?

— Я вчера перебирала альбомы с фотографиями в доме родителей и увидела снимок с празднования моего двадцатилетия.

— Здорово, что Кирилл печатает фотографии! Сейчас это мало кто… — Настя замолкает и делает глубокий вдох. — А-а. И ты вспомнила, как…

— Да, я вспомнила, как «феерично» лишилась девственности. Не то чтобы детально, но увидеть картину в общих чертах оказалось достаточно для понимания того, что в происходящем с Богданом есть и моя вина.

— Что за бред? — фыркает Настя. — Это тут при чем?

— При том, что я сама соблазнила его. Дала ему зеленый свет, а потом сделала вид, что ничего не было и он меня не интересует.

— Так ничего и не было! Вы не переспали, и ты ни чем ему не обязана, как и любая другая девушка!

— Скажи ещё громче, а то тебя усатый мужик за дальним столиком не услышал.

Закатив глаза, Настя наклоняется к столу и говорит:

— Даже не думай винить себя в том, что у Богдана поехала крыша. Ты в этом не виновата. Думаешь, ты единственная, кто лишилась девственности, даже не переспав с парнем? Таких девушек сотни тысяч! И что, разве эти парни с длинными пальцами сходят потом с ума? Зацикливаются на девушке, преследуют её, нападают и похищают?

— Я не говорю обо всех подобных случаях. Я говорю о своем. Просто…

— Адель! — вздыхает Настя.

— Просто нельзя так относиться к человеку, который ещё вчера был для кого-то сыном, а для кого-то — лучшим другом! Он совершил большую ошибку и готов понести наказание. Так зачем же отворачиваться от него? Не логичнее и правильнее ли помочь ему пережить этот непростой период?

— Ты говоришь, как Архип.

— Я говорю, как чувствую и вижу эту ситуацию сама.

— Я понимаю, — говорит Настя терпеливо.

— А по-моему, нет.

— Я понимаю, — настаивает она. — Он сын своих родителей, кому-то друг, кому-то брат и так далее. Но ты хоть можешь себе представить, что твои родители пережили из-за него? О чем они думали, когда никто не знал, где ты? Да, вполне возможно, что ваша хромая интимная связь могла стать провокатором, но это не значит, что ты виновата, а Богдан стал жертвой обстоятельств. Это он выбрал этот путь, а не ты его к нему подтолкнула. Отвергнутые мужчины не имеют никакого права преследовать, запугивать и применять физическое насилие по отношению к женщинам! Я уверена, ты сейчас думала и говорила бы иначе, если бы помнила о том, что он сделал.

— Может быть, — говорю, опустив голову. — А может, я не помню этого для того, чтобы вы все задумались, правильно ли вы поступаете, осуждая Богдана и отворачиваясь от него. Все совершают ошибки.

— Но не такие. Если бы ты хоть на секунду почувствовала то, что пережили все мы, глядя на спящую тебя и не зная, когда ты очнешься и очнешься ли вообще, тогда бы ты точно говорила и думала иначе. Почему ты вообще об этом думаешь?

— Потому что разрушилась крепкая дружба. Кажется, Архип — единственный, кто поддерживает связь с Богданом. Аверьян и слышать о нем ничего не хочет.

— Ну, это неудивительно. Сколько бы раз я ни приезжала навестить тебя, он всегда был рядом с тобой. Ника была этому рада. Говорила, что удивлена, но счастлива, ведь очень боялась, что вы не сможете поладить. Мол, время упущено, вы оба взрослые и всё такое. Но вы смогли подружиться и наладить братско-сестринские отношения. Ему наверняка понадобится много времени, чтобы более-менее нормально относиться к Богдану.

Молча таращусь в тарелку, и Настя усмехается.

— Молчишь, — комментирует. — А раньше бы возмутилась.

— Чему? — Мой взгляд распахивается.

— Тебе не нравилось, когда вас называли братом и сестрой. Тебя это раздражало, — добавляет она и уводит в сторону хитрый взгляд.

— Мне это и сейчас не особо нравится, потому что я его совсем не знаю. Там, где Аверьян, у меня темнота, пустота и тишина. Я его совсем не помню, хотя мы вроде бы и правда подружились. Он сам так сказал, и родители неустанно повторяют.

Настя смотрит на меня с подозрительной улыбкой и чешет нос.

— Ты хочешь мне что-то сказать?

— Ох! — округляет она глаза. — Если бы я знала, что сказать, то уже давно бы это сделала.

— Что это значит?

— Ничего.

— Ты что-то знаешь? — смотрю на нее упрямо.

Она снова чешет нос и говорит:

— Последний раз, когда мы с тобой виделись, ты посадила меня в такси, а сама осталась с Аверьяном.

— …В смысле осталась? Где осталась? Когда?

— За неделю до всех этих событий мы с тобой ужинали в новом ресторанчике и встретили там Аверьяна с какой-то девушкой. Я, кстати, тогда впервые его увидела и… ну, в общем, неважно.