Гнев изгнанника - Монти Джей

Достаточно одного слова, всего одного, и я отступлю. Дам ей пространство и займусь своими делами, но она не сделает этого. Потому что хочет меня так же сильно, как я хочу ее.

Всю свою жизнь я был чей-то боксерской грушей. Я справлюсь с ней.

Мы не друзья. Мы даже не нравимся друг другу.

Мне не нужно любить Фи, чтобы хотеть исправить то, что я сломал.

Это я могу. Я могу быть для нее выходом, принимать все, что она хочет выплеснуть на меня. Это меньшее, что я могу сделать после всего, что произошло с Окли. Это меньшее, что она, черт возьми, заслуживает.

В ее глазах мелькает смесь растерянности и отчаяния, ее маленькие ручки сжимают мою толстовку.

— Почему ты так со мной поступаешь? — хрипит она, нахмурив брови, как будто слова причиняют ей боль. — Что ты со мной делаешь?

— Вижу тебя, — выдыхаю я, слова вырываются из груди, как будто они годами были заперты внутри, и я впервые могу их высказать.

Руки Фи сжимают мою рубашку, притягивая меня к себе и прижимая себя ближе. Ее губы приоткрываются, дыхание становится неровным и поверхностным, и я клянусь, что чувствую, как под моими пальцами трепещет ее сердце, когда одна из моих рук скользит по ее шее.

— Неужели? — бормочет она тихим, почти прерывистым голосом. — И что ты видишь?

Я наклоняюсь, мой лоб почти касается ее лба, и я поглаживаю пульс на ее шее. Я дышу тяжело и неровно, глядя в ее глаза, эти разбитые, цвета морской воды, стеклянные глаза.

— В твоих глазах столько боли, не понимаю, почему я – единственный, кто это видит, — я сжимаю пальцы на ее затылке, наклоняясь, чтобы почувствовать ее дыхание на своем лице. — Ты – чертова трагедия, Ван Дорен. Но, черт возьми, ты прекрасна.

Пространство между нами испарилось, ее грудь прижалась к моей, наше дыхание смешалось в воздухе, как дым. Ее губы приоткрылись, и на долю секунды я потерялся.

Потерялся в осколках ее души, в острых углах, которые она пытается скрыть, в хаосе, живущем под ее кожей. И я хочу утонуть в этом. Я хочу почувствовать каждую частичку боли, которая приходит, когда я прикасаюсь к ней.

Ее глаза дикие, отчаянные, как будто она пытается понять, притянуть меня ближе или оттолкнуть.

Но я чувствую, как ее тело прижимается к моему, как ее дыхание замирает, когда мои пальцы скользят по ее шее.

И тут дверь распахивается.

— Эй, Фи… — голос Рейна заполняет комнату, непринужденный и ничего не подозревающий, но в тишине он звучит как выстрел.

Мы отскакиваем друг от друга, быстро и инстинктивно, как будто нас поймали за чем-то гораздо худшим, чем это. Я делаю шаг назад, рука все еще приподнята, и она выскальзывает из-под моей ладони, проскальзывая мимо меня, как будто обожглась.

Я сжимаю челюсть, проводя рукой по ней, и поворачиваюсь к нему – его глаза прищурены, кулаки уже сжаты. Гнев – это еще мягко сказано. Ярость волнами набегает на него, густая и тяжелая, воздух вокруг практически вибрирует от угрозы насилия.

Отлично.

Я засунул руки в карманы, сдерживая желание закатить глаза, когда его взгляд перескакивал с меня на нее. Как будто он уже решил, что я виноват в чем-то.

Как обычно.

Рейн Ван Дорен. Известный бабник и ходячая пороховая бочка.

Его обычную самодовольную ухмылку сейчас не видно, что наполняет меня небольшой радостью. Я люблю раздражать этого парня. Иногда это чертовски легко.

— Что здесь, черт возьми, происходит?

Я наблюдаю за Фи краем глаза. Она выглядит невозмутимой, даже спокойной, лениво махая рукой в сторону доски.

— Занимаюсь репетиторством, идиот, — бормочет она своим обычным ровным тоном. — Джуд практически завалил физику.

Я приподнимаю бровь, выражение моего лица молчаливо спрашивает ее. Серьезно? Так мы решим эту проблему?

Она не встречает моего взгляда, но в ее глазах что-то мелькает – возможно, удовольствие или раздражение. В любом случае, она отлично справляется со своей ролью, делая вид, что ничего не произошло.

— Да, — буркнул я, не в силах сдержать сарказм. — Она моя настоящая спасительница.

Глаза Рейна сузились еще больше, его взгляд метался между нами, останавливаясь на мне, как будто я был причиной всех проблем. Его кулаки сжались, костяшки пальцев побелели. Еще одно неверное движение, и он выйдет из себя.

У этого парня самый взрывной характер, который я когда-либо видел, и это о многом говорит, учитывая, что это мои слова.

Последнее, что мне нужно, – это объяснять его матери, почему у ее драгоценной звезды футбола сломан нос.

Я сдвигаюсь с места, выскальзывая из-за лабораторного стола, руки все еще в карманах:

— Остынь, красавчик. Я как раз уходил.

Мне не хочется оставаться здесь и слушать его болтовню типа «не тронь мою сестру, или я тебя убью». Опять.

Я оглядываюсь на Фи, на мгновение встречаясь с ее взглядом. Это еще не конец. Что бы ни случилось здесь, это еще не конец, и она это знает.

Я хочу узнать все, что скрывается за ее красивой улыбкой. Тьму, которую она зарыла так глубоко, что никто не осмеливается к ней прикоснуться. Я хочу узнать секреты, которые она хранит, скрывая их под ядовитыми словами, и стыд, который она маскирует за улыбками, никогда не достигающими ее глаз.

Ее жестокость. Ее ярость. Кипящая ненависть к себе, которую едва сдерживают нити гордости.

Я хочу завладеть ими.

Сражаться с ней за это, вырвать это из нее зубами, если понадобится, пока все не станет моим.

Когда я дохожу до двери, я чувствую, как рука Рейна сжимает мое плечо, – слишком крепко, чтобы это было случайно. Его пальцы впиваются в мою толстовку, как тиски, и на секунду в аудитории становится тихо.

Я смотрю на его руку, затем медленно поднимаю взгляд, чтобы встретить его, приподняв одну бровь в молчаливом предупреждении.

Ему действительно не нужны сегодня проблемы.

— Убери руку, Ван Дорен. Пока я не заставил тебя ее съесть.

Пальцы Рейна на мгновение сжимаются, его хватка крепкая, и я чувствую, как от него исходит жар его гнева. Его челюсть сжимается, как