Сдавайся, это любовь… - Евсения Медведева
Он не может! Не может просто так ворваться в мою жизнь и снова разрушить всё до последней песчинки! Почему? Почему именно сейчас?
Хлопок подъездной двери выдернул меня из путаных мыслей, открыла глаза, смотря, как мой бывший муж весело шагает к чёрному внедорожнику, а дойдя, резко оборачивается, прикладывает ладони ко рту и начинает орать:
– Любимая, а это, чтобы ты не думала, что я шучу…! Обожаю я тебя и никому не отдам!!!
Что это? Что он имел в виду? Меня словно неведомой силой отбросило к стене, грудь заныла, сердце сжалось в бесчувственный, бескровный булыжник, а на языке застряла горечь безысходности. И только настойчивый звонок телефона вновь и вновь возвращал в реальность.
– Да!
– Люда, ты где? – орал мой коллега Петров. – Там Сидоров опять в участок загремел, а возле него пять минут назад тачку взорвали!
– Что ты несешь? – тело перестало слушаться, я осела на кровать, смотря в серое небо, что еще час назад дарило тепло и спокойствие.
– Ну да. Говорят, капитана какого-то, что ли… Так ты приедешь? Меня не пустили, может, тебя пропустят?
– Нет, Петров. У меня отпуск…
Я металась по квартире, сгребая все вещи в чемодан, умываясь беспрестанным потоком своих горьких слёз. Он угробил мою жизнь, но ЕГО жизнь я ему не отдам.
– Витя, ты где? – запихивала в машину вещи, не чувствовала тяжести чемоданов, просто пыталась исправить то, что сотворила много лет назад.
– У Дамира, я же тебе сказал. А что?
– Ты когда в Питер возвращаешься?
– Вечером. Мам, что произошло? – сын напрягся, а шум на заднем плане прекратился вместе с хлопком двери.
– Я собрала твои вещи, жду у бабушки…
Глава 27
Кирилл
Тишина… Её номер словно в чёрную дыру меня затягивал, где не было счастья и радости, в которых мне, как в промоакции, довелось искупаться этим утром.
Засранка ты, Люся, ещё какая!
Утром, едва открыв глаза, я увидел ЕЁ, ту, от которой не хотелось избавиться поскорее, ту, что в мыслях поселилась, с кровью смешалась. Люсёк спала лицом в подушку, порывистым дыханием подбрасывая тонкую прядку с носа. И я чуть не сдох, сдерживая смех. Не над ней смеялся, а над собой.
Какого черта, Чибисов? Неужели ты настолько встрял в эту чертовку, что уже, как малолетка, любуешься тем, как она спит?
Настолько…
Именно поэтому я встал и пошёл готовить завтрак, решив дать ей поспать ещё чуть-чуть. А когда, ожидая доставку из супермаркета, меня в темечко ударила мысль, что я даже её номера телефона не знаю, башню порывом сорвало. Разбудил Монина, который сегодня должен был дежурить, и заставил найти о моём Люське все, что можно, и даже то, чего нельзя. И успокоился, только когда друг прислал мне долгожданную комбинацию цифр, думая, что уже никуда она от меня не денется.
И вот теперь, я тупо смотрю на экран своего телефона, смирившись с тем, насколько я был неправ. Выучил эти бездушные цифры наизусть, но толку? Она просто не брала трубку!
Всего три часа! Мать твою, три часа меня не было рядом. Что, блядь, могло произойти?
Но… Как ни странно, моё утреннее предчувствие и беспокойство весьма конкретно подсказывали, да нет… они просто ОРАЛИ, что именно с ней произошло. Вернее – КТО!
Гипнотизировал часы, подгоняя стрелку к нужному отрезку времени, чтобы сорваться и найти мою хулиганку. Ладно… Сейчас нельзя совершать резких движений. Весь участок и так на ушах стоит из-за взрыва. Даже Гвоздь вместо классического армянского коньяка глушит корвалол в своем кабинетике, не рискуя отойти от телефона, ожидая проверку в любую минуту. Это ж терроризм. Самый настоящий! Где это видано, чтобы машину сотрудника полиции подрывали на территории участка, да ещё через дорогу от здания областной прокуратуры? За такое его не то что по головке не погладят, пусть молится, чтобы пинка не дали.
Придурок кирзовый. Он все звонит мне, пытается узнать версии, чтобы было что рапортовать. Думает, что я сейчас жопу порву, но найду гада! Ан нет… Пусть свой геморрой напряжет, будет знать, как ублюдков в начальники ставить.
А это был он… К бабке не ходи. Припугнуть решил, тюфяк майористый. Вот только я не то что не из пугливых, я ещё и не из скорострелов. Обожаю растягивать удовольствие. Вот и сейчас, вместо того чтобы носиться, как ошпаренный, терпеливо жду, когда заберут мою пострадавшую малышку в автобольничку.
Зря ты, Бяша, «бибику» мою изуродовал, потому что уж теперь я знаю точно, что ты трус. Взрыв-то был каким-то детским, почти игрушечным, чуть сильнее новогодней петарды. Вспыхнул бензобак, но очаг потушили быстро, поэтому уже через пару недель и следа не останется от его подлости. Ну и, наконец, меня в машине не было… Он настолько ссыкливый, что дождался, когда я войду в здание, и только тогда бабахнул взрыв. Даже стекла кабинетов не посыпались! Эх… Не умеет он пугать. Ладно, научу…
– Ой, Кирилл, жалко, конечно, твою тачку, – Баранов вошёл в кабинет с маленькой чашечкой кофе. В глаза не смотрел, просто петлял мимо рабочих столов, направляясь к окну, откуда был виден задний двор служебной парковки, залитый пеной и чёрными разводами сажи. Не вытерпел Бяша, сам пришел. Трус. Глупый и нетерпеливый трус. – Пробег какой был?
– Не помню, – отложил телефон и откатился на кресле, чтобы рассмотреть этого ублюдка лучше. Предчувствие, мать его… Предчувствие! – Всё равно менять хотел, поэтому не убивайся ты так сильно, майор. А хочешь, я тебе её продам по-братски? Работы там на пару недель, и вновь на её безупречной полировке заиграет солнышко.
– А я и правда удивлён, – усмехнулся Баранов, присел на подоконник и закурил. – Сколько стоила-то? Ляма два,
