Сдавайся, это любовь… - Евсения Медведева
Горячая волна лупила по нервам, медленно двигаясь по ногам к эпицентру цунами. Не дышала, не думала, не жила… Рядом с ним все иное. Бесстыжее, откровенное, убийственное. Прижималась щекой к холодному стеклу, пытаясь собрать ставший размытым вид из окна воедино. Не думала, что нас могут увидеть. Вбирала, наслаждалась и таяла от жара его тела. Мой мальчик…
И оргазм, который накрыл меня оглушающей лавиной, был душераздирающим по своей силе. Кирилл зажал ладонью мне рот, впиваясь пальцами, чтобы не заорала. А я и не могла… Тряслась, как лист осиновый, и умирала…
– Прости, малыша, – Кирилл захрипел и дёрнулся, желая прервать это безумие, но я ногтями вцепилась в его бёдра. Желание получить все до самого остатка, впитать оргазм до последнего всхлипа накрыло с головой.
– Я… Я не могу иметь детей, – сквозь трескучую боль прошептала. А Чибисов все понял. И уже через пару секунд ощутила то, чего так жаждала. Его последние толчки были грубыми, резкими и охренительно нужными.
Мы ещё долго стояли обнявшись. Его руки с силой прижимали к себе, а сбивчивое дыхание шпарило по влажной от пота коже.
Неужели я это сказала?
Пусть знает. Вот так, Кирилл! Я тебя предупреждала, чтобы не прикипал… Предупреждала. Вот теперь смотри, что получилось….
– Мусь! Я к Дамиру! – крикнул Витя и грохнул тарелкой о раковину.
– Отца не забудь, сын, – рассмеялся Кирилл, поправляя мой халат. – Иначе меня отсюда и буксиром не вытащить…
Я стояла в прострации. Смотрела, как мужики, перебрасываясь шуточками, собираются в коридоре. Наблюдала за задумчивым Кириллом, что постоянно бросал взгляд на свой телефон, валяющийся на тумбе, словно ждал чего-то важного. Красивый… И профиль его такой резкий, волевая линия подбородка и глубокий туманный взгляд карих глаз. На коротких взъерошенных волосах ещё блестели капли воды после душа, а намокающая футболка прилипла к мощной спине.
– Веди себя прилично, малыша, – Кирилл быстро поцеловал, а потом достал телефон и что-то быстро напечатал, после чего мой смартфон брякнул входящим сообщением. – Это я уже скучаю…
– Чибисов, про сестренку мою не забудь, – загоготал Витя, закрывая ладонью глаза, пока шел вдоль стенки к выходу.
– А дальше что? – меня вдруг накрыло неконтролируемой волной страха. Сжала ворот футболки, которую ещё недавно наглаживала.
– Ты сегодня идешь на работу?
– Да…
– Тогда вечером я приглашаю тебя на ужин.
– В макдак?
– Куда скажешь…
С этими словами они ушли. Я ещё долго прислушивалась к громким смешкам и мужскому гоготу, заглушаемым глухим топотом по лестнице.
Что за нафиг?
Я ему вчера призналась, что это мои показания чуть в тюрьму его не отправили, а он мне завтрак с утра готовит? Что за мужчина?
Уговаривала себя успокоиться. Прижимала руки к груди, пытаясь замедлить сердцебиение, а когда уже двинулась в сторону ванной, квартиру взорвала трель дверного звонка.
Вернулся… Притормозила у двери, прижалась к глазку и от доброго утра не осталось и следа, а прошлое грозовой тучей нависло над всем светлым, радостным, во что я успела поверить за эти пару часов…
Глава 26
– Что тебе нужно?
Я собралась с силами и выдохнула, вспоминая всё, что говорила сыну в попытке его успокоить. Быстро метнулась к телефону, смахнула блокировку трясущейся рукой и замерла, рассматривая последнее входящее сообщение от Чибисова:
«Моя!»
Всего три буквы, а сколько в них силы! Сколько в них желания, кипучего, настоящего, неподдельного! Просто ЕГО, и точка.
Я медленно сползала спиной по ободранной стене. Сын прав, я так тщательно отбирала для себя мужчин, придиралась ко всему, начиная с профессии, заканчивая нетерпимостью к жгучим карим глазам, что вовсе забывала отойти подальше и посмотреть картину в целом. А в целом получалось, что мужьями моими становились слабые и покоцанные жизнью мужчины, в которых было всё хорошо по отдельности, но общая картина теперь была похожа на уродливую карикатуру. Вышла бы я замуж за Кура, зная о его инфантильности и зависимости от мнения матери?
Нет…
Но тогда я видела в нём только прекрасное: самостоятельность, внимательность и аккуратность, а большего мне и не нужно было.
А вот Чибисов впорхнул в мою жизнь неконтролируемым порывом ветра, снес к чертям все заборы, которые я методично выстраивала все эти годы, сорвал броню и поселился в сердце, будто всю жизнь там и был.
Он другой! Резкий, открытый, сильный и упёртый. Он всегда все делает по-своему, но при этом щепки не летят во все стороны, не ломает, не рушит и не топчется на психике в задорном цыганском танце самолюбия.
Другой.
Непокорный, своенравный и мой…
Как всё, оказывается, просто! Ох, Кирилл…
– Прежде чем ты позвонишь своему любовнику, Мила, я бы посоветовал выслушать меня, – слова Антона влетели в замочную скважину с такой силой, что я зависла. Пальцы словно парализовало, смотрела на незнакомый номер и будто порядок цифр пыталась запомнить, сама не понимая, зачем. – Если ты сейчас сделаешь опрометчивый шаг, Милка, я всё верну. Ты же всё помнишь, да? Помнишь… Это невозможно забыть: нашу страсть, любовь, тягу к приключениям и безумства, которые мы с тобой творили назло всему миру!
– Что ты хочешь?
– Дверь открой, Милаша.
– Через дверь говори, Баранов. Я не открою.
– Откроешь, потому что иначе я твоего ёбаря уничтожу, – Антон говорил спокойно, голос его был ровным, хорошо поставленным, будто всё было отрепетировано не единожды. – Он и так уже в капитанах очутился, потому что берега все перепутал. Лезет на рожон, а с серьёзными людьми нельзя так. Правоохранительные органы – они ж избирательные, если есть бабки, то они тебя охраняют и в попку целуют, а если нет, то смирись с тем, что ты на хер никому не нужен со своим горем, никто не возьмёт тебя балластом на статистике. А Чибисов твой всё с ног на голову решил поставить, суперменом себя возомнил, делает то, что вздумается, и никто ему не указ. Но ничего, Милка, я его быстро выправлю, если ты мне дверь не откроешь. Будет
