Сдавайся, это любовь… - Евсения Медведева
– Мусь, ну что ты думаешь только о плохом? Тем более, как ты меня выставляешь перед новым «папой»? Подумает ещё, что у такой святой и идеальной женщины может вырасти хулиган и сорванец, – Витя, как обычно, закатил глаза и улыбнулся. – Шушкова встретил, а он мне рассказал, что отец в город вернулся. – Витя не упустил возможности зыркнуть на Чибисова, словно проверил, достиг ли ментальный удар своей цели. – Прости, папочка.
– Бог простит, сынуля, – Кирилл словно и не слушал нас, и даже вида не подал, хотя прекрасно понял – и кто его папа, и, наверное, даже зачем Витька явился среди ночи.
– Вить, давай поговорим об этом завтра? Я правда сейчас не в состоянии, – сама от себя не ожидая, я бахнула вторую порцию и поднялась с кресла. – Всем спать.
– Есть, гражданин начальник, – Витька смотрел, как Чибисов убирает со стола наш импровизированный ужин. – С тобой можно поспать, мамуль?
– Конечно, – Кирилл улыбнулся так, что зубы мудрости сверкнули, а потом подошел к окну и закурил. – У меня шикарный голос, сынуля, спою так, что танки утром не разбудят.
– Нет уж… – Витька вдруг протянул Кириллу руку, очевидно, вспомнив об упущенной мелочи. – А ты ничего, нравишься мне.
– Это ты ещё не видел, как я танцую, – Чибисов ответил на рукопожатие и подмигнул удаляющемуся сыну. – В туалет ночью будить? Или сам встанешь?
– В фикус схожу, его всё равно мать Кура притащила…
Пауза… А через мгновение ободранные стены квартиры завибрировали от нашего смеха.
Глава 24
Когда Витька походкой гордого слонёнка удалился, меня накрыла всепоглощающая усталость. Веки стали подрагивать, желая сомкнуться, чтобы остановить это безумие.
– Вот это мне повезло, малыша, – чувствовала пристальный взгляд Чибисова и, как бы ни старалась, не могла остановить эту наиглупейшую улыбку, растекающуюся по моему лицу.
Вот все с ним не так! В нём будто специально собрали комбо качеств, которые я сама для себя в чёрный список занесла: сила, не столько физическая, сколько ментальная, считываемая нервными окончаниями, как разряд тока; пламя в красивых карих глазах, от которого невозможно спастись и попросту укрыться, оно ощущается повсюду; и, наконец, проницательность, он как ходячий рентген, смотрит в душу и бережно перебирает твои страхи, сортирует их, но не ради забавы, как делал Баранов, а чтобы показать, что это мусор прошедших лет. Балласт…. Который тащится за мной все это время.
– И в чем же тебе так повезло?
– Красивая, незамужняя, ребёнок готовый и переживший отвратительный прыщавый переходный возраст, – Кирилл затушил сигарету, закрыл окно и подошел вплотную.
Опустил ладони на мою голову, пальцами погрузился в спутанные волосы, и меня повело… Волны удовольствия и расслабляющего тепла заскользили по коже, устремились вдоль позвоночника прямо к ногам. Я как мягкая кукла из моего детства – могла только вбирать эту ласку, лишенную пафоса, показухи и флера дешевого театра. Оно просто был рядом. Просто хотел и был.
– Тогда действительно повезло, так повезло. Ты ещё не видел, как я танцую, – передразнила я его и рассмеялась, закидываю голову, за что тут же получила свой заслуженный поцелуй.
Кирилл тихо рыкнул и подхватил меня на руки, быстро удаляясь в сторону спальни.
– Тише! Ребёнок спит, – держала ладонью рот, лишь бы не заржать кобылицей.
– Вот и давай по-тихому, Люсенька, – Кирилл швырнул меня на кровать, успев зацепить пояс халата, поэтому приземлилась я уже голой. – Пока не явился ещё один сын или новый ухажер, или что ты там ещё для меня припасла?
– А я не умею тихо! – пятилась от него, пока спиной не уперлась в мягкое велюровое изголовье.
– Зато я умею, – Кирилл игриво задергал бровью и распахнул халат, демонстрируя свое прямое, выточенное по линейке трудолюбивого столяра и уже готовое к бою орудие. – Как мышка буду.
– Проветрил? – Меня просто разрывало от смеха, я изо всех сил кусала внутреннюю сторону щеки, наслаждаясь странными обжигающими эмоциями, которые будил во мне этот загадочный капитан Чибисов. – А теперь прикройся, а то продует.
– Понял, «омлета» не предвидится, – он закатил глаза, скинул халат и подполз ко мне. Я уже хотела было отбиваться от его настойчивости, но он перевернул меня на бок, прижал к себе спиной, сковав крепкой хваткой рук, и шумно выдохнул на ухо. – Что ты ещё от меня скрываешь?
Я дышать перестала. Лежала, как мягкая тряпочка в его руках, прекрасно понимая, что если скажу хоть слово, то от этого удивительного своей нежностью момента не останется и следа.
Чибисов не простит… Он же собственник, как лев. А я этого раньше не поняла. Как и не поняла, что он вокруг меня метки свои уже выставил, медленно затягивая лассо свободы.
А нужна ли мне эта свобода?
Где та тонкая грань между одиночеством, свободой и вседозволенностью? Можно быть замужем, иметь любовника и делать вид, что все так живут, что норма это, тем самым маскируя вседозволенность штампом в паспорте.
А можно лежать в тугом кольце рук мужчины, с которым ты знакома всего-ничего, и тихо плакать от яркого ощущения важности, нужности и желания.
Боже, как сложно….
Кирилл понял, что говорить я не намерена. Провел мизинцем по щеке, стирая предательскую слезу, и зарылся носом в макушке.
Минута…
Две…
Тишина, его громкие мысли, каменные от напряжения мышцы и отсутствие его фирменных шуточек пугали. Он лишь шумно вдыхал и медленно выдыхал накалившийся в спальне воздух, каждый раз даря нежный поцелуй. А дальше произошло то, чего я не ожидала…
– Мне было двадцать пять. Молодой, зеленый, да ещё после армии. Во мне бурлил вулкан страстей, желание спасти этот мир, защитить, свернуть шею беззаконию и преступности. Но Вселенная не так поняла мой посыл, потому как всего спустя месяц службы меня с такой силой ебальничком об УКРФ приложило, что звёзды посыпались, – его голос больше напоминал шорох опавшей листвы, перелив горного ручья или шум ветра. Он убаюкивал, успокаивал, дарил надежду, пока я трусливо делала вид, что сплю. – В одно из дежурств, когда отдел практически вымер, как обычно, вышел на перекур, сел на пожарную
