Первый раунд - Грейс Райли
— Бекси.
Я вздыхаю. Поправлять его нет смысла.
— Дэррил. Готов к матчу?
Дэррил протягивает руку и дергает за бейджик пресс-центра.
— Ого, ну ты даешь!
Я слегка отстраняюсь.
— Пожалуйста, перестань.
— Перестать что? Пытаться вернуть свою девушку?
— Да, — отвечаю я, скрестив руки на груди. На мне футболка с фамилией Джеймса — хоть разговору это никак не помогает, я надеюсь, что Дэррила она бесит. — Изменив мне, ты потерял на это шанс.
— Я сказал тебе: я ошибся. Худшая ошибка в моей жизни.
— Отлично. Передай это своей следующей девушке.
Я поворачиваюсь, чтобы уйти: чем дольше я рядом с Дэррилом, тем неуютнее мне становится. Однако, как и после матча в Пенсильвании, он зажимает меня у стены. Я нервно оглядываюсь: нет ли кого-то рядом? Общаться с Дэррилом, когда Джеймс поблизости, рискованно, но говорить с ним совсем наедине я не хочу.
Я не боюсь Дэррила — с того раза в дайнере он больше не трогал меня. Он просто не привык терять то, что хочет, — и, к сожалению, он все еще хочет заполучить меня. Я кладу руку ему на плечо и стараюсь успокаивающе улыбнуться.
— Дэррил, я тебе больше не нужна. Мы расстались еще до того, как я встретила Джеймса.
— А ну хватит врать! — холодно, злобно произносит Дэррил. — Ты отшила меня, а потом начала встречаться с первым попавшимся парнем. Я люблю тебя, Бекс. Знаешь, как больно видеть вас вдвоем?
— Если бы любил — не изменил бы! — Я невольно повышаю голос. — Мои чувства прошли. Найди себе другую девушку. Перестань искать меня в кампусе. Перестань приходить ко мне на работу. Перестань мне звонить. Отстань от меня.
— Знаю — ты врала, что встречаешься с ним, — говорит он.
Я заставляю себя не реагировать, хотя от его слов меня прошибает пот. Сделка с Джеймсом, казалось, была сто лет назад — но да, наши отношения начались именно так.
— Что?
— Может, сейчас ты и правда с ним, но сначала ты врала. И выставила меня гребаным идиотом.
Я сглатываю.
— Мне было не все равно на тебя. Я все еще хочу, чтобы ты был счастлив. Со мной тебя это не ждет.
— Нет, — качает головой Дэррил. — Перестань мне отказывать.
— Дэррил…
— Расстанься с ним.
Я ошарашенно смеюсь.
— Ты же не серьезно, да?
— Расстанься с ним — или я всем расскажу, почему он ушел из прошлого универа.
Дэррил наклоняется ко мне, и сердце у меня уходит в пятки. Я напоминаю себе: мы не наедине, кто-то в любой момент может зайти в коридор, и мне не нужно выполнять дурацкие требования Дэррила только потому, что он нафантазировал себе чувства ко мне. Не думаю, что он когда-то действительно любил меня, — может, лишь какую-то версию меня, хорошую девушку, которая предана своему парню-футболисту. Я не могла быть ею для Дэррила, но весь сезон была ею для Джеймса — и теперь расплачиваюсь за это.
— Ты скучаешь по мне, крошка, я знаю, — шепчет Дэррил.
Он наклоняется и целует меня. Ошарашенная его словами, я не успеваю уклониться и замираю, словно статуя. Дэррил углубляет поцелуй, зарываясь пальцами в мои волосы и заставляя меня открыть рот. Я запоздало упираюсь руками ему в грудь, пытаясь оттолкнуть, но парень куда сильнее меня — все тщетно. Я со всей силы наступаю ему на ногу, и тогда он наконец с руганью отстраняется.
— Бекс, твою мать!
— Какая же ты мразь! — чуть не кричу я, но сдерживаюсь, боясь, что нас услышат. — Я не расстанусь с ним. Отвали от меня!
Дэррил смотрит на меня, стиснув зубы. Он делает движение — не знаю, собирается он меня поцеловать или ударить, и выяснять не хочу. Я бросаюсь в открытую комнату на другом конце коридора и запираюсь изнутри. Кажется, это какая-то подсобка. Я прислоняюсь к двери, чувствуя, как в ушах шумит кровь, и вытираю губы.
— Привет, Дэррил!
Черт, этот голос я узна́ю везде.
— Каллахан! — отвечает Дэррил. — Готов к матчу?
Я перестаю дышать. Голос Дэррила звучит так буднично, будто между нами всего минуту назад совершенно ничего не случилось. Хотя бы он не собирается драться с Джеймсом. Но если Джеймс поймет, что только что произошло… не хочется даже додумывать. Я крепко скрещиваю руки, борясь с желанием распахнуть дверь и уткнуться Джеймсу в грудь. Я обещала Ричарду не беспокоить его сына именно такими ситуациями, а увидев меня сейчас, парень тут же поймет, что что-то не так.
Из горла вырывается всхлип. Я зажимаю себе рот. Все тело дрожит, по щекам льются слезы.
— Ага, — говорит Джеймс. — Тренер уже позвал всех в раздевалку. Скоро переодеваемся.
— Ну, тогда пошли.
Напрягшись, я прижимаюсь ухом к двери и дожидаюсь, пока шаги парней стихнут. Затем аккуратно вытираю слезы и проверяю, что тушь не слишком размазалась. Вот-вот начнется матч. Сейчас не время для того, чтобы расклеиваться, — да и доставлять Дэррилу такое удовольствие я не хочу. А что еще важнее, я просто не могу испортить Джеймсу игру!
37
Джеймс
Если вы спросите любого футболиста, какие матчи для него самые важные, он ответит что-то вроде «каждый матч — по-своему». Я считаю это правдой, но лишь отчасти: я выкладываюсь на все сто каждую игру, но признаю, что некоторые значимее других. Иногда это долгожданный матч в начале сезона или игра против команды, с которой у вас явное соперничество. А иногда — чемпионат.
Прямо как сегодня.
Едва кончилось Рождество, я уехал в Атланту тренироваться с командой. Мистер Гомес на взводе, и я отлично его понимаю: впервые с тех пор, как он стал главным тренером в универе, команда МакКи прошла в финал. И я, и другие парни с выпускного курса пару дней почти ни с кем не общались — размышляли, чем окончится наша последняя игра за сборную университета. Некоторые из нас (например, я и Сандерс) отправятся в Лигу, но большинство — нет. Для некоторых парней это последний футбольный матч в их жизни.
Поэтому я просто обязан привести команду к победе.
Я выпрямляю ноги и встаю, потирая ладони. Пол спортзала — не лучшее пространство для медитации, но, если надеть наушники с шумоподавлением, там вполне сносно. В моей голове целый рой мыслей, каждая из которых требует внимания, но так уж вышло, что мне нельзя отвлекаться на что-то, кроме стратегии игры.
Я смотрю на часы. До матча остается ровно час.
Финал состоится в Атланте сегодня, вечером в понедельник — в прайм-тайм. Мы будем играть против Алабамы, но это меня не пугает. Я справлюсь. Команда у них сильная, и мы очень внимательно пересматривали и анализировали их матчи — в частности, самые недавние. Я столько раз видел эти записи, что могу пересказать их даже во сне, а маневры защитников распознаю́ за полсекунды — именно это мне нужно будет делать, чтобы победить.
Держа под мышкой свернутый мат для йоги, я миную Бо. Тот бросает на меня взгляд.
— Пока ты был в наушниках, заходил тренер. Через пару минут он хочет с нами поговорить.
Я киваю и хлопаю его по плечу.
— Спасибо.
Мы долго стоим, глядя друг на друга.
— Чел, я тебя очень уважаю, — говорю я. — Весь сезон ты играл просто шикарно.
— Ты и сам неплох, — отвечает Бо, ухмыляясь. — Этот гребаный кубок будет нашим.
— Еще бы! — Внутри меня словно зажигается пламя, и я глубоко вдыхаю. — Через шестьдесят минут.
— Через шестьдесят минут.
Я иду по коридору, на ходу проверяя телефон. Родители, братья и сестра желают мне удачи; конечно, все они приехали на матч. Пару дней назад канал ESPN провел отдельное интервью со мной и отцом — они снимали материалы, чтобы показать их накануне чемпионата. Отец говорил обо мне с такой гордостью, что в горле у меня встал ком. Канал демонстрировал кадры из моего детства: как я бросаю мяч в семь, десять, двенадцать лет. А еще мама отправила им мои фото в форме разных команд — вставить в видеоряд. Местами мне было слегка
