За пеленой дождя - Анна Карлссон
Я вспомнила рассказ докторши о пациентке, которая развелась, разменяла квартиру и отправилась в деревню доживать. Интересно, сколько стоила наша квартира? Но я тут же отогнала от себя глупые мысли, устыдившись их. Мало того, что бедный Женечка испытает стресс, узнав, что скоро его жена превратиться в овощ, так еще и оставить его без привычного жилья. Очевидно, я не смогу избавиться от своего эгоизма до самой смерти. Где-то читала, что мужчины живут мало по сравнению с женщинами, а одинокие и того меньше. Если бы я привыкла думать не только о себе, так не разлучала бы его с Галиной, он был бы вполне устроен. Я же не смогу спокойно жариться на адской сковородке, если буду знать, что оставила его неустроенным в этой жизни.
Тем не менее, Женечке я решила пока ничего не говорить, чтобы не пугать раньше времени. Не сопротивлялась и тому, что он плотно закрывал за собой дверь, когда собирался звонить или уходил куда-то вечерами, объясняя свой уход обилием творческих мыслей, с которыми должен остаться наедине.
Ирка придерживалась мнения доктора о том, что лучшим для меня выходом был бы развод и раздел квартиры. Она даже считала, что новая жизнь поможет мне если не излечиться, то точно замедлить течение болезни. Конечно, дальнейшая жизнь Женечки ее совершенно не волновала. Но я не могла позволить, чтобы он мыкался в малогабаритной квартиренке, пока я спокойно отбрасываю коньки где-то в загородной избушке.
Довольно скоро со мной произошел еще один странный случай, подтверждающий стремительное развитие болезни. Во избежание неприятностей я, как бы между прочим, сообщала близким, куда направляюсь. Словно дальняя родственница Тося с записками в карманах. Я тоже написала записки с домашним адресом и моими паспортными данными и распихала их по карманам. Так, на всякий случай. Не очень, наверное, приятно потеряться где-то, не помня дома, родных и даже того, кто ты сам на этом свете.
Прохаживаясь по базарным рядам, я вспоминала, что должна купить для пополнения провизии в холодильнике. Нагрузив две полные сумки, мечтала лишь о том, чтобы не пошел дождь. Зонт пришлось бы держать зубами. Рыхлые тучи хныкали и надували недовольные щеки с самого утра, грозя залить все осенними ливнями. До дома было рукой подать, но все же неприятно было бы шлепать по лужам.
Выходя с рынка, я увидела мужа. Хотела окликнуть его, но не стала. Он был не один. В своей руке сжимал ладошку стройной блондинки. Я видела их сзади, но спину собственного мужа опознаю в толпе среди множества мужских спин. Он был в новой кожаной куртке, которую совсем недавно привез с гастролей. Тысячи, даже миллионы, мужчин имеют кожаные куртки, но эта была особенная. Такого цвета я раньше не видела. Цвет спелой вишни, мой любимый. Девица, как тонконогая газель, скакала рядом, о чем-то оживленно рассказывая и громко смеясь.
Я остановилась, как вкопанная. Это было воплощением моего кошмара или же новыми фантазиями больного воображения. Ущипнула себя за руку, хотя сделать это с двумя тяжелеными сумками наперевес оказалось нелегко. Было больно. На запястье остался красный след. Скорее всего, мое видение было правдой. Как дура, поплелась следом за счастливой парочкой, с трудом переставляя налившиеся свинцом ноги. Зачем плелась — сама не могла себе объяснить. Боль в груди была нестерпимая. Назло ей твердила без остановки, что так будет лучше всем. Ненавидела девицу и продолжала повторять, убеждая себя. Руки так и чесались одеть ей на голову тяжелую авоську с продуктами, представляя, что от этого радость ее значительно уменьшится. Потеряв всяческое терпение, дождь хлынул, не дождавшись, пока я соизволю вернуться домой. Влюбленная парочка укрылась от непогоды под козырьком автобусной остановки. Женечка обнял свою газель за талию, привлекая к себе и согревая ее собой. Я же, как старая, нелюбимая и надоевшая до печеночных колик жена, стояла поодаль, наблюдая все картину, не пытаясь укрыться от холодной отрезвляющей воды. Ручьи текли по лицу, и было непонятно, был ли это просто дождь или вперемешку с солеными потоками. Просто стоять и пялиться не было смысла, поэтому я решила отправиться домой. Вот тут и произошло самое интересное, чего я никак не могла себе представить. Девица обернулась, и я узнала в ней свою подругу Ирку. Ни с кем другим я не смогла бы ее спутать. Да, это была она, но в то же время совершенно мне незнакомая. Как такое могло быть, я не понимала. Глаза Иркины, лицо ее же, но вот взгляд, которым она смотрела прямо на меня, был незнаком. Чужой, холодный, неприятный. По привычке я вытащила из сумки телефон, чтобы позвонить Ирке и рассказать обо всем, что со мной приключилось. Только получалось, что больше звонить мне было некому.
Притащившись домой и скинув с себя промокшую насквозь одежду, лежала в горячей ванной минут сорок, силясь понять, что произошло. Иногда мне казалось, что все это только приснилось. Но пятно на запястье, медленно превращающееся в фиолетовый синяк, свидетельствовало об обратном. На вопрос, как теперь жить, я пока не могла себе ответить. Может быть, правильнее было бы сказать «доживать». Все же я была эгоисткой. Только что думала о том, что неплохо было бы пристроить куда-то мужа, чтобы не чувствовал себя одиноко. Но, как только появилась такая возможность, сразу же возникла прежняя ревность и желание нанести увечья его милой спутнице. Этой козе худосочной с кривыми ногами. Может, и не совсем кривыми, но все равно козе. Не может быть, чтобы у Ирки ноги были такими костлявыми и при этом она стремилась бы их кому-то демонстрировать. Конечно же, это была не она.
Завернувшись в полотенце, я отправилась в прихожую и, откопав в бездонной сумке телефон, дрожащей рукой нажала кнопку вызова. Уже хотела положить трубку — отвечать никто не торопился. Оно и понятно, им сейчас не до разговоров, когда есть занятие поинтереснее…
— Алле, — голос бывшей подруги был непривычно тихим. — Клавочка, это ты? Что-то случилось?
Такого коварства пережить было невозможно. Она еще смеет спрашивать меня,
