Бывший муж. Я хочу нас вернуть - Анастасия Дмитриевна Петрова
Хватаюсь за его плечи — не столько чтобы не упасть физически, сколько чтобы не рухнуть внутрь себя. Мы словно потрошим друг друга изнутри, без анестезии, на живую. Открываем раны, которые уже не заживают. Нам нужно отпустить… нам жизненно необходима эта точка. Завершение. Окончание.
Но у нас всё снова и снова получаются лишь запятые. Бесконечные паузы вместо финала. Больная любовь. Другого диагноза тут не придумать.
— Я сейчас кое-что сделаю. Можешь ударить, послать, проклясть, — он смотрит в глаза, не отводит взгляда, — но я хочу… твои губы.
Секунда — и он врывается в моё пространство, как ураган. Его язык — знакомый, до боли — будто возвращается туда, где когда-то был дом. Саша жадно таранит мои губы, будто вырывает из меня остатки — памяти, чувств, силы. Кусает, как будто имеет право.
Я должна ударить. Закричать. Оттолкнуть его и стереть этот момент. Я не должна позволять ему это. Не имею права позволять.
Но так больно от того, что его губы всё ещё родные. Его руки — всё ещё желанные. Его прикосновения — всё ещё мои.
Какие нужно пройти курсы, чтобы забыть человека? Где выдают сертификаты на то, как не чувствовать? Почему этому не учат в школе? Почему никто не рассказывает, как выбрасывать предателей из сердца, как стирать их запах, голос, прикосновения?
Я даю себе слабину. Мгновенную, короткую, почти физическую. Потому что, чёрт побери, я всё ещё не отпустила этого мужчину.
Но это не значит, что я не готова сделать это сейчас. Прямо сейчас. С болью. С окончательной точкой.
Глава 46
Саша
С безумной жадностью хватаю это мгновение, потому что знаю, что оно закончится. Когда она вновь возьмёт под контроль свои действия, этот миг рассеется быстрее тумана.
Чувственные губы отвечают на поцелуй. Аккуратно, будто щупая их впервые. Но я не даю ей такой возможности, сильнее стискиваю в своих руках, а сам где-то за пределами атмосферы.
Вновь чувствовать её. Осязать. Утопать в её запахе, в её глазах. Да, не чувствовать той любви, но я готов по крохе вновь добиваться. Мне наплевать, но я хочу свою семью назад. И сделаю всё возможное. Вылечу обеих дочерей, удержу сумасшествие женщины, которая мнит себя моей невестой, верну наконец жену. Покажу, как должен был вести себя, покажу, как буду любить. Теперь уже громко и до безумства. Так, чтобы она ощущала и знала о чувствах, а не молча, утопая в том, чтобы эгоистично видеть только себя.
— Саш, — Юля тихонько кладёт ладонь мне на грудь и хочет отстраниться.
— Нет, — как сумасшедший подросток прижимаю её к себе: — Я пиздец, как скучал.
Признаюсь и придираюсь губами к её макушке.
— Прости, ты… Юль, — хватаю ладонями её лицо: — Всегда только ты.
Искренне заявляю, глядя в глаза. И правда. Всегда лишь та, кто в том прошлом с ошибками стал для меня чем-то обыденным. Но по существу это мой, черт возьми, клад. Но только потеряв путь к нему и даже карту, я слишком долго к этому шел.
— Прости, — она аккуратно кладёт свои пальчики на мою руку: — Но мне это больше не нужно.
На секунду опускаю взгляд, сглатывая тягучий ком в горле. Только он, мать его, не проходит.
— Озеров, — она улыбается, слышу по обращению: — Мы прожили отличную жизнь, но в отношении нас двоих пора уже и честь знать. Мы всегда будем родителями двух прекрасных дочек и сделаем всё для них, особенно сейчас. Но мы как пара…
— Вполне способны исправить, если остались хоть какие-то чувства…
Она бегло уводит взгляд, а её пальцы нервно трут кожу кисти.
— Саш, пожалуйста, не вынуждай…
— Нет…
Качаю головой, потому что без нервов и раздражения спокойно, без масок, ей придётся сказать мне сейчас. И я ведь обещал сам себе, что уйду, если поверю.
— Признайся мне, что разлюбила, и я, — поднимаю руки в воздух: — сделаю так, как скажешь.
Она смотрит на меня. Долго и пронзительно. Ведём тяжёлый диалог, и каждый в этот момент мирится сам с собой. Ищет нужные слова, расшифровывает чувства, чтобы навсегда либо оставить нас там, где раньше были мы, либо дать даже самый тонкий намёк на то, что мы можем показать себе наше счастливое будущее.
Чем дольше Юля молчит, тем тяжелее становится дышать. Каждая секунда будто замирает у надежды её права, оставляя вместо неё пустоту.
— Я больше не люблю тебя, Саша, — говорит Юля: — Я не буду лгать, потому что лишь недавно осознала, что готова к новой жизни. Готова вновь почувствовать себя женщиной. Ходить на свидания, вкусно есть и бездумно болтать…
Сглатываю и тяну нервную улыбку.
Внутри горит. Будто рвётся на части собственное тело и органы. И я не скрываю эту уязвимость. Принимаю проигрыш, поджав губы.
Тяну руку к её локонам, касаясь платиновых шелковистых прядей.
— Главное, чтобы ты была счастлива, Юлька. Прости, если донимал.
На самом деле план был в том, чтобы не останавливаться. Но пару секунд назад я увидел в её глазах ответы. Она говорит чистую правду. Она готова пойти без меня дальше. Она отпустила, а я слишком долго искал путь, чтобы остаться.
— С Кариной обсудим завтра, свожу её в любимый ресторан для разговора, — придумываю план на ходу, и, чуть попятясь назад, добавляю: — Я больше не потревожу, Юлька.
Мягко, с теплотой в голосе выходит последняя фраза.
— Доброй ночи, — озвучиваю напоследок: — И не переживай, мы вытащим наших дочерей. Просто не теряй веру, ладно?
Двигаюсь к выходу, но Юля за мной не идёт и больше ничего не говорит, кроме тихого «спасибо» в мою спину.
На автомате натягиваю обувь, хватаю пиджак, а когда дверь квартиры захлопывается, то с шумом выдавливаю из себя воздух. Прислоняюсь лбом к стене и, прикрыв глаза с сжатой челюстью, я ненавижу себя. Ненавижу за тот выбор, который сделал тогда. За то,
