Матч-пойнт - Настя Ненастьева
Позвонив деду, зашла в соцсеть. И лучше бы этого не делала: Петя прочел ее сообщение и ничего не ответил. Проигнорировал! А молчание, как говорят, – знак согласия.
Катя швырнула телефон в сумочку и яростно застегнула на ней молнию, отчего бегунок отлетел в сторону. Она почувствовала, что к глазам снова подступили слезы, а одна слезинка все-таки смогла прорваться наружу. Катя смахнула ее ладошкой, прижала колени к груди и уткнулась в них лицом.
Неизвестно, сколько прошло времени, – не только счастливые часов не наблюдают, но и несчастные – однако луна на небе вышла из-за серых облаков, стала сиять ярче прежнего. Она растеряла свою бледность, будто набралась храбрости и окрасилась в желтый цвет. В кронах сосен гулял и что-то нашептывал луне легкий ветерок.
Позади послышался негромкий, но отчетливый шорох, хруст ракушек, камешков, веток. Катя слегка напряглась и навострила уши, но тут же расслабилась: наверняка это Бим вернулся на свое излюбленное место в поисках людей, у которых можно выпросить что-нибудь из съестного.
Катя тут же поменяла позу, свесила ноги с лодки, дерево которой противно царапнуло кожу, и радостно оглянулась. Но радость эта улетучилась со скоростью света.
– Кать…
Это был Аверин. И его вот это «Кать» прозвучало настолько непривычно и нежно, что по коже рук пробежал табун мурашек. Не Кошкина, не Екатерина Андреевна и даже не просто Катя.
«Это ничего не меняет».
Катя сжала кулаки и отвернулась, вглядываясь в морскую даль, где виднелись огни теплоходов и рыбацких судов.
Петя подошел ближе, но она не хотела смотреть в его сторону.
– Ожидала увидеть кого-то другого? Так обрадовалась…
Она продолжала игнорировать парня и будто приросла к лодке. Посидев в одиночестве и поразмыслив, решила, что гнев – не самое лучшее чувство и к тому же очень губительное. А вот безразличие… Оно ранит посильнее ножа. И Аверин достоин именно его. Однако никакое самоубеждение, что ей все равно, не могло усмирить вихрь эмоций внутри.
– Отвали, Аверин. Зачем пришел? Тебя никто не звал!
Луна, которая отчетливо видела напряжение и смятение Кати, поспешила скрыться за темно-серым облаком, чтобы не быть свидетелем неприятного разговора.
– Знаю.
– Ну так и уходи отсюда!
Она мельком посмотрела на него и заметила, что на плече у Пети какая-то объемная черная сумка. Откуда она взялась и для чего он сюда ее притащил? Или же он и на День факультета приволокся не налегке?
– Не стоит девушке сидеть тут одной в почти полной темноте. Забыла, чем может все кончиться?
– А тебе-то что до того? – огрызнулась Катя. – Тоже мне святой Петр! О, или нет! Петр Рыцарерожденный из дома Авериных, защитник юных девиц и Семи Королевств, – съязвила она.
Петя спокойно, как и всегда, выдержал ее взгляд, не выказывая ни малейшей неприязни или ненависти.
– Поверь, мне есть до этого дело.
– Как ты вообще меня нашел?
– Яна сказала.
«Ах, Янка! А еще подруга, называется!» – мысленно ахнула Катя, сделав в уме пометку: обязательно высказать Чижиковой претензии по этому поводу.
– С чего бы вдруг ей говорить тебе об этом?
– Потому что я сам спросил. Весь вечер ты была в настроении, а как только началась вечеринка, куда-то пропала.
«Кто бы говорил! Сам небось в это время обдумывал план, как опозорить меня, или еще похуже – воплощал его в жизнь!» – подумала Катя, а вслух сказала:
– И что с того?
– Я увидел расстроенную Яну, к которой пристал Круглов. Кажется, он запал на нее. А потом – Гортензиева. Точнее, как тот уходил. И все понял.
– Что ты понял? Что ты понял?! – завелась Катя, подскочила с места, а дамская сумочка, лежащая рядом, полетела на песок.
Петя сделал шаг вперед и наклонился, чтобы поднять ее. Объемная черная сумка сползла с плеча и упала на землю. По ее очертаниям Катя догадалась, что там была теннисная ракетка. Для чего?
– Понял, что нам нужно серьезно поговорить, – выпрямился он и протянул Кате ее сумочку. – И твое сообщение это лишний раз подтвердило.
«Как можно всегда оставаться таким спокойным и хладнокровным? – подумала Катя. – Видит же, что руки так и чешутся по тыкве надавать. Вот это спортивная выдержка! Или банальная толстокожесть?»
Катя выхватила сумку из рук Пети и бросила ее на лодку: плевать на нее, все равно замок сломан. Да и не нравилась ей никогда она. Молчаливый свидетель важного разговора – луна – поняла, что ее ждет что-то интересное, и выглянула из-за облака, проложив на воде серебристую дорожку.
– У тебя есть десять секунд, Аверин, – безразлично заявила Катя, всем своим видом пытаясь теперь показать, что ей все равно на него. – Отсчет пошел. Десять…
Петя схватил свою сумку за шлейку и приставил ее к лодке, после чего пристально посмотрел на девушку:
– Что конкретно Гортензиев тебе сказал?
– Девять…
– Кошкина, что за ребячество? – Петя выгнул бровь. – Мне надо знать, что именно он наплел. Это важно!
Катя зевнула, нарочито выставила перед собой руку и посмотрела на запястье, будто там были невидимые часы.
– Восемь…
– Хватит, Кошкина. Взрослый человек, а ведешь себя как ребенок. Детский сад, штаны на лямках.
Катя прищурилась.
– А зачем тебе знать, что Никита мне сказал? Будто сам правду не знаешь?
– У каждого своя правда. Только у Гортензиева она гнилая, как и сам он.
– А вот мне кажется, что все на самом деле с ровной точностью наоборот.
Катя сложила руки на груди и отвернулась. Вот же козел! Еще и смеет других обвинять. И это притом, что Никита помогал ей, учил. Не всякий бы захотел вообще вмешиваться в чужие отношения и совать нос куда не надо.
– Вот так, значит, ты обо мне думаешь.
Спокойствие Пети пошатнулось, и это явно слышалось в его голосе. Катя резко развернулась.
– А как еще я могу думать? – сдерживая рвущееся наружу раздражение, спросила она. – Ты строил из себя белого и пушистого, даже якобы делал попытки помочь, а за моей спиной поливал грязью и плел сети!
– Какие сети, Катя, о чем ты?
– Паучьи! Ты паук, – заявила она. – Такой же хладнокровный, и чувства других тебя не заботят.
Катя посмотрела на него, сглотнула и замерла в ожидании протеста. Но его не последовало.
– Ты не права, Кать. – Петя понизил голос почти до шепота.
В этот момент она ощутила, как внутри самым причудливым образом стали бороться противоречивые чувства. Они сжимали нутро настолько крепко, что сбилось дыхание. Она верила Пете. Но ведь и Никита не мог солгать…
Петя не двигался с места, не вторгался в ее личное пространство, но следил за сменой выражений на лице девушки. Его плечи напряглись, а глаза потемнели.
– Уверен, ты чувствуешь и знаешь, как я отношусь к тебе на самом деле, – сказал он.
Взгляды пересеклись, и с губ Кати вот-вот уже готово было сорваться лживое «ничего я не знаю, Аверин». Но вместо этого она покачала головой и закусила нижнюю губу.
В кронах сосен зашептал что-то ветер, и на его сплетни ответила стая испуганных чем-то или кем-то чаек. Катя вздрогнула. На мгновение ей даже показалось, что это не ветер, а сам дьявол шепчет ей на ухо: «Подойди к нему, обними его…» Но у дьявола был ее собственный голос. Катя мотнула головой.
– Тебе холодно? – Петя разорвал наконец небольшую дистанцию между ними и сделал шаг навстречу.
Девушка дернулась в сторону и наступила босой ногой на острый камень, отчего вскрикнула.
– Тише, тише, – мягким, гипнотизирующим голосом произнес Петя. – Дай посмотрю.
Но его голос подействовал совсем не так, как ожидалось, и Катя завелась:
– Объясниться хотел? Объясняйся! Или уходи отсюда, Аверин, тоже мне последний рыцарь, оплот патриархата.
Она плюхнулась на лодку и схватилась за стопу, пытаясь на нее подуть, что было, конечно, бессмысленным делом. Петя закатил глаза, вздохнул и присел рядом. Катя покосилась на него, но ничего не сказала, не прогнала.
– Я так понимаю, он наговорил, что я хочу тебя подставить, опозорить? Хорош, конечно, ничего не скажешь.
– Никита не с потолка это взял. Он сказал, что подслушал разговор в раздевалке, – буркнула она.
– Твой Никита – лжец, – отрезал Петя. – После того как я перевелся в этот университет, теннисное сообщество
