Внутри - Катрин Корр

— Да, если эти родители есть. А у нее на тот момент были только незнакомые дядя и тетя, Архип. А ещё незнакомое место и незнакомые люди вокруг. У кого просить о помощи? Кому доверять?

— Ты прав, — опускает он голову. — Иногда я забываю, что она приемная. Твои родители любят её, как родную дочь. Так и как у вас обстоят дела?

Пожимаю плечами, промямлив что-то в ответ, потому что продолжаю мусолить в голове кашу. Черт возьми, я ведь поверил ей вчера. Хоть и чувствовал, что она о многом умалчивает, но я поверил, что никакого физического насилия не было. А тут оказывается гребаное дерево нарисовалось, к которому её привязывали! Супер!

— Ты загоняешься по этому поводу?

Поднимаю глаза на Архипа.

«Ты действительно считал меня благотворительной акцией и только? Так это правда? Я же сейчас задышала полной грудью!»

— Паршиво осознавать, что пока я радовался жизни, кто-то страдал из-за меня.

— Не преувеличивай! — смеется Архип. — У Адель всё было, есть и будет в шоколаде. Я имею в виду после того, как её фамилия стала Кох. Возможно, единственное, что омрачает её жизнь, так это наш дорогой и безоглядно влюбленный друг, которому ты обязан помочь.

— Я не сводник и никогда не стану заниматься этой чепухой.

— Да вот ещё! Я говорю о прямо противоположном.

— Сами разберутся.

— Ну, Адель-то может и разберется, а Богдан вряд ли. Даже если у нее кто-то есть, это его не остановит.

А у нее кто-то есть. Любитель размахивать кулаками, о котором она тоже ничего не говорит. Кто научил её молчать, когда нужно орать во весь голос, черт возьми?

— Говорю же, сами разберутся.

— Ну, как знаешь. Потом не говори, что я тебя не предупреждал.

— Что это значит?

— То, что Богдан тащится по твоей не родной сестре уже не первый год, и с ним явно что-то происходит на этой, — крутит он у виска пальцем, — любовно-демонической почве. Он только о ней и говорит.

Усмехаюсь.

— Ну, кажется, влюбленным людям это свойственно.

— Я думаю, что влюбленность Богдана давно перетекла во что-то ненормальное.

— А ещё ты думаешь, что твоя любимая кузина обожает фантазировать и преувеличивать, в чем лично я очень сомневаюсь.

— Значит, исходя из этого, я определенно ошибаюсь насчет Богдана?

— Именно.

— Ну, будем надеяться, что ты прав. Ведь я совсем не хочу, чтобы наш друг реально сошел с ума. Предлагаю обсудить это через пару недель. За это время ты сам убедишься, что невинной влюбленностью тут и не пахнет. По-моему, это уже одержимость.

⁂

Я не собирался приезжать в центр, которому мама посвятила большую часть своей жизни, но навигатор в машине отца выдает список избранных маршрутов, среди которых есть адрес девятиэтажного офисного здания.

Короче говоря, я уже здесь. Со второго по четвертый этажи принадлежат центру. За фасадом из темного стекла, в отражении которого проплывают белые облака, находится сейчас Адель. Одной короткой мысли о ней достаточно, чтобы испытать раздражение. Не к ней лично, а к ситуации в целом. Я не рассчитывал, что, вернувшись домой, буду чувствовать себя виноватым. Что буду, как идиот, носить это проклятое чувство на своей шее, как вязаный шарф в жару. Её детство давно прошло, а вместе с ним и травля, которой она совершенно точно подвергалась со стороны безмозглых девиц. И она об этом никому не говорила.

Что ж.

Окей.

Было и было.

Черт возьми, её что, жизнь ничему не учит? Ей не приходило в голову, что о насилии в любом его проявлении нужно говорить? Или она решила, что и этот период пройдет? Парень одумается, что-то там поймет своими сгнившими мозгами и больше никогда-никогда не причинит ей вреда? Она что, правда такая дура или только прикидывается?

«Твое имя ассоциировалось с настоящей тьмой, которая царствует на земле в самые громкие, холодные и дождливые ночи. Я даже на фотографии твои не смотрела».

Да.

Зашибись.

И ко всему прочему, я в её дурном воображении тот, кто чуть ли не правит подземным миром.

— Добрый день! — приветствует меня администратор за высокой ярко-зеленой стойкой. С ума сойти, я даже не понял, как поднялся на второй этаж и оказался в центре, потому что мусолил в голове мысли, связанные с ней. — Вы Артем, брат Вани? У него вот-вот закончатся занятия.

— Нет, я заехал к Веронике Кох.

Придурок. Надо было позвонить.

— А! На консультацию, — говорит девушка, бегло просматривая на большом экране расписание. — Валерий и Анна, верно?

— Нет. — Какого черта я вообще здесь? — Я не Валерий, и никакой Анны со мной нет.

— Аверьян?

Адель появляется за турникетом, держа за руку светловолосую девочку в больших круглых очках. Ребенок хромает, левая нога отведена в сторону и кажется длиннее правой.

— Привет, — здоровается Адель, усадив девочку на скамью. Утром мы не виделись, ведь я уехал в город, когда все ещё спали.

— Привет.

— Мы сегодня рано, — говорит Адель девочке. — Твоя мама ещё не приехала.

— Я оставила альбом в классе, — сообщает девчушка, глядя на меня большими голубыми глазами.

— М-м! Ты, наверное, хотела остаться без домашнего задания, да?

— Нет! — смеется девочка. — Я правда забыла! А кто этот дядя? — смотрит на меня снова. — Он твой парень?

Взгляд Адель на мгновение застывает.

— Нет, милая. Этот дядя — сын Вероники. Его зовут Аверьян.

Девушка за стойкой издает странный звук и подскакивает с кресла.

— Ксюша, принеси, пожалуйста, альбом нашей забывчивой маленькой леди, — просит её Адель. — Ксюша?

— …Да. Секунду. Кхм. Так вы заехали к Веронике! — лепечет девушка.

— Да. Я так и сказал.

— Но почему же вы не сказали, что вы её сын? Прошу вас, проходите! — На экране рядом с турникетом загорается зеленая стрелка. — Добро пожаловать! Ох, подождите! Вам необходимо снять обувь. Можете надеть бахилы или…тапочки. Они вот здесь, в шкафу.

— Почему Ксюша покраснела? — слышу детский шепот, снимая кеды. — Она что, заболела?

— Будем надеяться, что нет. Ксюша, — напоминает ей Адель, — альбом.

— Точно! Да! Одну минутку! Ты только это… нажми на кнопку, чтобы открыть.

Натянув бахилы, снова подхожу к турникету. Адель заходит за стойку и, не сводя глаз с девочки, нажимает на какую-то кнопку.

— Спасибо.

— Адель, он совсем не похож на Веронику, — шепчет маленькая ученица. Большие голубые глаза настороженно глядят на мои руки. — Что с ним такое? Он грязный?

Адель издает смешок и оборачивается, чтобы взглянуть на меня.

— Мила, это татуировки. Такие рисунки, которые не смываются водой.

— И даже с мылом?

— И даже с мылом.

— А если они перестанут нравиться? —